- Я включил повести, рассказы в этот список, которых мог прочесть по пять за вечер. Так что...
- Знаете, Андрей Григорьевич, вы все-таки удивительный человек.
А вот это нам точно не надо было. Съязвить, что ли? Ну, только для того, чтобы она съязвила в ответ.
- Только не влюбляйся.
Карина сделала еще глоток из чашки, а потом фыркнула:
- Вот еще! Скорее ты влюбишься.
А вот этого она точно не дождется. Лимит любви в моем организме уже давно был исчерпан. Еще в то время, когда эта девочка ходила под стол пешком.
Я сейчас смотрел на нее и вспоминал Аню. Это же как-то дико, неправильно, совсем дурно что-то чувствовать к девочке, когда ты помнишь, как ее мать рыдала у тебя на плече, узнав, что беременна.
Я тогда стал случайным свидетелем разговора, который не предназначался для чужих ушей. И я честно забыл про него. Но через двадцать пять лет появилась девочка, которая требовала ответы. А я не мог. Я обещал. И даже покойникам надо держать обещание.
И я уже был взрослым парнем, когда... Нет, не стоит вспоминать об этом. Я обещал забыть. Ане обещал, себе... В ее беременности не было ничего сверхъестественного или криминального - вполне обычная ситуация. Не было ни большой любви, ни страсти - обычный расчет с двух сторон.
А сейчас что? Я не хотел, чтобы такая же молодая и глупая девочка обожглась? Да плевать мне надо!
Но плюнуть что-то не получается...
У меня все смешалось в голове, с тех пор как я уснула. Я не помнила, где явь, а где бред. Но помню, что было тепло и уютно. А вот в душе даже под горячими струями воды было прохладно.
Калинин держался отстраненно, но при этом был заботлив. Как так?
Я ничего не делала. Не переспала же я с ним в бессознательном состоянии, в конце концов!
Мы говорили о каких-то бессмысленных вещах, кажется, о литературе, а я почему-то в это время хотела снова прикоснуться к его руке. Снова...
Не могла же я всерьез думать о нем как о мужчине? Нет, не могла. Он, скорее всего, помнил, как я родилась, он точно знал мою мать, когда меня еще и в проекте не было.
Что это?
Я не знаю. Но понять не помешало бы.
- Андрей...
Меня прервал стук. И почему нас постоянно кто-то прерывает? Не судьба, наверное.
Калинин поднялся и подошел к двери. Приоткрыв, видимо, увидел посетителя и впустил его внутрь. Это был взволнованный главврач, который тут же открыл стоявшую на столе бутылку воды и сделал несколько жадных глотков.
- Андрей Григорьевич, я вас чрезмерно уважаю, но... Это же ни в какие ворота не лезет!
- Алик, - спокойно сказал Калинин, - давай по порядку.
Главврач уселся на кровать, потерев лицо руками, а я привалилась спиной к стене. Мне не нравился его тон, не нравилось его беспокойство, но я держалась. Андрей Григорьевич потянул меня за руку и уступил место, заняв мое.