Однажды, бродя в поисках пропитания, отец и сын попадают в дом, где живут два зачарованных королевских сына. У каждого массивный золотой перстень и волчья шкура, в которой они существуют. – они самые настоящие волки. Только раз в пять дней могут они принимать человеческий облик. Роковым образом отец и сын попадают в их дом как раз в один из таких дней. Они становятся жертвой колдовских чар. Отец и сын тоже обретают волчью природу: начинают понимать волчий язык, перенимают волчьи повадки и волчью свирепость. Однако при этом они не расстаются ни с человеческой природой, ни с человеческим разумом, которые «загоняются» в глубины их естества. Они «приговорены» быть волками, а не просто быть на них похожими. Они вынуждены совершать жестокие поступки, так как не в силах им противостоять. Сигмунд впивается в горло сыну. Принеся его тело в хижину и сев рядом, он проклинает волчью жизнь. Только когда волчья личина оказывается преданной огню, колдовской туман рассеивается.
Подобные метаморфозы подчеркивают неотвратимость наказания. Это особенно отчетливо проявляется в «Эдде». Клятвопреступнику, запятнавшему себя убийством, грозит превращение в волка. Звериная природа – это нечто, находящееся вне человеческой власти. Саги постоянно напоминают, что в человеке под спудом скрывается упоминавшаяся выше вторая природа, своего рода «внутренняя душа» – «фюльгья», не поддающаяся его контролю. В человеческих снах и видениях она материализуется, приобретая облик животного. В зверином обличье являются людям и боги – хранители семейного очага, племени, самого народа.
Разумеется, сопоставление хаттского воина, носящего железный перстень, с более поздним по времени воином-волком или воином-медведем, не выглядит достаточно убедительно: у хаттов отсутствует собственно звериный компонент, источники, повествующие о хаттах и воинах-зверях, довольно далеки друг от друга как по времени, так и по условиям их возникновения. У Публия Корнелия Тацита воины, носящие железный перстень (кольцо, вариант перевода – «обруч»; в последнем случае прямо-таки напрашивается аналогия с железным собачьим ошейником, уподобляющая его носителя даже внешне боевому псу), как знак принадлежности к тайному воинскому обществу, тайному ордену «зверолюдей» (подобному распространенному среди африканских племен тайным союзам «людей-леопардов», «людей-львов», «людей-крокодилов», «людей-бабуинов», «людей-змей», «воинов-ягуаров» и «воинов-орлов» мексиканских индейцев-ацтеков и т. д.) функциональны по отношению к хаттскому обществу, хотя и ведут нетипичный образ жизни. В сагах же берсерки – опасные, находящиеся вне закона разбойники.