Горе не выливается наружу бурными потоками слез, если оно в самом деле горе… Долго плакать можно из — за потерянного кошелька. А вот из — за потерянного дома… только выть. Резко и коротко, как воют раненые звери.
— Она спасла меня, Корделл! Меня и Рэйза. А я её даже и не помню… Это ужасно.
Рэндар поднялся, разомкнув объятия. Руки Аталины бессильно свесились вниз.
— Корделл… — сказала она.
Подняла голову. Мокрые сапфиры, припухшие, искусанные губы.
— Когда то давным давно, — начала Аталь — Мы оба хорошо обосрались друг перед другом, Хорсетт. Наши родители чего — то там не поделили между собой, мать их… Власть, регион, ещё что — то. Так вот… Делить это все придётся нам. Принимать наследство. Предлагай, Рэндар.
Опираясь на подлокотник дивана, она встала. Подойдя близко — близко, прижавшись к каменной груди, вдохнула сладкий запах. Дикий. Родной.
— Мне нечего тебе предложить, Аталь.
— Жизнь за жизнь, Хорсетт. Вы отобрали у меня Дом, Огненные твари. Так… верните его мне. Я же, в свою очередь, верну то, что мы отобрали у вас. Так устроит?
…Она приподнялась на носочки, чтобы поцеловать его, хотя рост её не был низким. " Жердь, метр восемьдесят сантиметров красоты и хамства " — так называла её Инона. Корделл поднял девушку на руки.
— Я твоя, Рэндар Корделл. Я так решила. А ты мой. И, если ты думаешь по — другому, мне придётся снести тебе башку, потому что делиться я не собираюсь. Ни с кем.
Ни с кем. Даже с прошлым. ОСОБЕННО с прошлым. Призраки, пыль и обрывки звенящих цепей не получат ничего.
В их спальне, в полутьме, в сладких сумерках он раздевал её, медленно освобождая плечи, руки и налитые груди. Целуя и прикусывая мрамор кожи, стал целовать соски, один и другой. Аталина выгнулась, освобождаясь от скользкой ткани халата.
— Еще… Ещё, пожалуйста! Возьми меня… И больше… Я НИЧЕГО НЕ ХОЧУ ЗНАТЬ! Люблю тебя…
— Я тоже, Аталина. Не отдам…
— И я не отдам!
Она развела ноги, тут же ощутив его пальцы внизу. Застонала, стала умолять о том, чтобы он не прекращал ласкать её. Корделл развёл пальцами ванильные губки, освобождая вход, потёр пальцем напряжённый клитор. Придя в восторг от созерцания того, как течёт его пара, готовая к немедленному слиянию.
— Раздень меня, Аталь.
Присев в постели, она расстегнула пряжку ремня. Освободив член, крепко сжала, двинула рукой вверх и вниз. Прижалась губами, потом, чуть раскрыв рот, приняла в себя тугую суть. Дарила наслаждение, дарила себя.
Потом он вошёл в неё, резко и глубоко так, как она любила. И двигался так, будто ломая железные заслоны и каменные изгороди прошлого.