Он фыркнул ей в плечо, сдерживая смех. Хрупкая кожа сверкала бисеринками влаги и пахла печеньем. Корделл провёл языком по шее девушки, ощущая сладость и биение пульса. Прикусил.
— Ты пахнешь кровью, мёдом и молоком, Аталина. Моя жертва. Моя собственность. Моя пара…
— Ага, твоя. — кивнула она, с неохотой приходя в себя — Слушай, Корделл…
Повернувшись к нему, свела брови. Подумала несколько секунд.
— Нам надо предохраняться, Хорсетт. Пока я кормлю Меридит грудью, это безопасно. А вот потом… Короче. Если не хочешь, чтоб я стала бесперестанно рожать, давай подумаем…
— А нечего и думать, маленький! Наша дочь — это, скорее всего, все. Частые беременности невозможны, Хорсетты — не Ночные Твари. Чего ты боишься?
— Я то не Хорсетт…
— Я тебе говорю — исключено. Все под контролем природы. Хищники часто не множатся! Это противоречит всем законам.
…Позже, лёжа рядом с засыпающим оборотнем, сама уже засыпая, подумала о том, что в их паре вообще все всему противоречит.
Вообще все неправильно, Слава Наблюдателям.
Восхитительно нелогично и неправильно…
ПРОШЛО ТРИ ГОДА…
Аталина смотрела на море. Море было странным — не синим, как она полагала раньше. И не зелёным, о котором она где — то читала… Оно было серо — голубым с белыми прожилками пены. Море вообще бывало разным — гладким, как скатерть. Неровным, как смятая бумага. Дрожащим под дождём… Иногда плачущим, иногда кричащим, иногда смеющимся.
Аталь перевела взгляд на мольберт. Влажная бумага, мазки красок, наброски. Рисунок похожий и непохожий на Монаагское море. Ладно… Все равно, никто не нарисует лучше, чем сама природа.
— Я не художник, в конце концов… — пробормотала девушка, прикусив зубами согнутый в суставе указательный палец.
Меридит, сидящая на выбеленном прибоем бревне, подняла на мать сапфировые глаза.
— Это кто? — голос девочки был чистым, переливчатым, но все же с глухими сладкими хорсеттскими нотками — Мам, это кто?
Аталина обернулась — дочь протягивала ей старый рисунок, вытянутый из пластиковой папки. Прошлое, битое стекло… Железная перевязь сетчатых ограждений регионов. Стальная пыль…
— Это Нер и Эйра Барреты. Мои родители. Твои дедушка и бабушка.
Аталина взяла рисунок из рук девочки. Смахнула с бумаги пылинки — песчаные и стальные.
— Которые умерли? — Мередит потянула другой рисунок: возрождающийся Лаберилл, круглые дома, молодые сады, стройки… Скошенная трава регионов.
Аталина кивнула.
— Умерли, умерли… Не сиди на мокром дереве, Воительница!
— Почему?
— Потому. В заднице заведутся рыбы.
Перепуганная Мередит, соскочив с бревна, стала отряхиваться и визжать. Аталина расхохоталась. Поняв, что мать пошутила, обиженная девочка отвернулась, наморщив нос. Потом, повернувшись, посмотрела исподлобья.