— Тай, я примчалась, думая, что у тебя что то срочное! А у тебя обычный бред. Пей кофе, поешь и ложись спать. Больше я тебе ничем не помогу.
Флемм встала:
— Аталина, смотри.
Она растянула завязки халата. Опухоль была огромной. Она напоминала конгломерат верёвок, концы которых тянулись к низу живота, округлой левой груди и пояснице.
— Ого. — сказала Аталина равнодушно.
У Рэйза были подобные. У Флемм опухоль росла на боку справа, а у него — по всему телу…
— Она быстро выросла… — всхлипнула блондинка — За несколько дней. Бреайт увидел и прогнал меня. Сказал, что в его доме не будет падали.
— Правильно сказал. — кивнула Аталина — Он же тебя для размножения брал! А кого ты ему родишь в таком состоянии…
Флемм завязала халат и указала на стул:
— Садись.
Аталь села, внутренне готовясь услышать очередное нытьё. Но вдруг услышала совсем другое.
— Я тебе расскажу все, что знаю, Баррет. Мне все одно подыхать, хоть ты правду знать будешь… Кто знает? Может, по ту сторону и спишут Наблюдатели мои прегрешения за доброе дело? Держи вот…
Она выудила из — под подушки тонкую блестящую чёрную папку, небольшую — размером с конверт.
— Что это?
— Записи. Документы. Объяснения, почему долбаных оборотней тянет только к некоторым из нас… Таким, как ты, Баррет. Такие, как я — рожают. Такие, как ты…
Она не договорила. Рухнула вдруг к ногам Аталины, как срубленное дерево. В воздухе резко пахло ягодами. Штора на окне колыхнулась.
— Твою мать… — Баррет сорвалась с места и прижалась к стене, не сводя глаз с окна.
Не кричать. Не кричать! Аталина прислушалась. Потом, скользнув к окну, выглянула из — за шторы. Улица была пуста. Ни души. Ягодный запах слабел — все правильно, выстрел был один. Всего один. Будь их много — весь номер провонял бы сладостью… Как их дом в регионе. Тогда, давно. Очень давно.
В себя она пришла только в лайре. Как выбралась из номера, девушка не помнила. И как потом оказалась у небольшого, пропахшего тиной и травой болота… Память просто отказалась склеивать кадры событий в нужном порядке.
Несколько минут девушка сидела, тупо уставившись перед собой. Потом, понемногу приходя в себя, убрала мешающую ей папку из руки под сиденье, решив потом перепрятать. Корделл не следит за её вещами… Доверяет. Или ХОЧЕТ ПОКАЗАТЬ, что доверяет. Скорее всего — именно так.
Она задумалась, откинувшись на спинку сидения. Ещё несколько месяцев… И все. Свобода, свой дом где — нибудь подальше отсюда. И забыть все, как ужасный сон. Она выдержит. Это уже совершенно точно ясно. С каждым разом боль терпимее и терпимее, ощущения от близости ярче и…