Но сейчас все было по-другому. Воздух пах бурей, дразня тем фактом, что я не могу контролировать то, что надвигается, и не знаю, насколько это будет плохо. Разорвет в клочья или я вытерплю?
Я пыталась отвлечься на сад в подвале. Я сидела там часами, медитируя, привыкая к ощущению жизни, окружающей меня, пытаясь дать ей посеять семена мертвых, которых я лелеяла в течение многих лет.
Я делала это, потому что была в ужасе. В ужасе от того, что я прикована к этому дому, а он был необъяснимо прикован ко мне. В те дни я сражалась в битвах, молча ведя войну против самой себя. Против того, что держало меня в страхе перед миром, который не причинил бы больше боли, чем я уже испытала.
Я активно общалась с людьми на сайте, на котором раньше только скрывалась. Я разговаривала с людьми. Это было тяжело, мучительно, но как-то помогло. Хотя мне пришлось притвориться, что я хорошо реагирую на скандирование «ты можешь это сделать».
Несмотря на это, я находила какое-то утешение в безликих незнакомцах, попавших в паутину собственных слабостей.
Я читала книги, стоявшие на полке «психологии», к которым раньше боялась прикасаться. Это означало бы, что мне нужна помощь.
Раньше я этого не делала.
Я хотела провалиться сквозь половицы в этом доме и гнить рядом с деревом, пока от меня не останется ничего.
Теперь мне хотелось чего-то другого.
Помощи.
Но именно просьба о помощи отнимала больше всего сил. Увядать в своих страданиях было легче.
Если Лукьян и заметил мое оживление – а он замечал все, – то никак это не прокомментировал.
Было еще больнее.
Вот почему я пришла к комфорту мертвых и красивых вещей, надеясь, что они могут предложить что-то.
Но они были мертвы.
Мертвые не предлагали ничего, кроме отражения худших страхов живых.
Я сидела.
Он едва удостоил меня взглядом, когда вошел в комнату, прежде чем направиться к рамке. Мне было бы больно, если бы я не знала его лучше. Если бы я не чувствовала силу и близость в этом коротком, но разрушающем душу взгляде.
Я научилась обращать особое внимание на птиц в такие моменты, как этот, моменты, задерживающиеся на краю чего-то. Воздух сгустился от приближающейся грозы.
— Часто самые непримечательные вещи оказываются самыми необычными, — сказал он.
Птица внутри рамы действительно терялась на фоне красоты и цвета остальных. Она была невелика, особенно если учесть, что по бокам были две большие птицы с широкими размахами крыльев. Перья – грязно-коричневые, смешанные с черными и серыми, почти как тигровые полосы.
— Новокаледонский совенок-козодой, — сказал он, когда мои глаза закончили бегать по нему. — Об этом существе мало что известно, даже то, как звучит его голос. В мире известно всего два экземпляра, — он пробежал глазами по стеклу. — Мне потребовалось пять лет, чтобы наконец приобрести одну птицу. Она неуловима для всех, кто ее ищет. Некоторые исследователи сомневаются, что этот вид все еще существует, уже десять лет прошло со времен исследований.