Через несколько мгновений он был уже на другом конце комнаты.
Как раз вовремя, чтобы поймать ее, когда она наклонилась вперед, как будто ее мозг не мог вспомнить, как оставаться в вертикальном положении.
Он не дышал все то время, пока осматривал ее и проверял, нет ли пулевого ранения в черепе или какой-либо другой части тела.
Только после проверки посмел выдохнуть.
На ее левой щеке быстро набухал синяк. Не смертельно. Его беспокоила кровь, струящаяся из уха, и стеклянный блеск глаз.
Это ужаснуло его.
— Элизабет, — потребовал он, приподнимая ее и слегка встряхивая.
Она моргнула, но ничего не сказала.
Он сжал ее кожу, наслаждаясь тем, что держит ее в своих объятиях. Она была вся в крови, ей было больно, но она была жива. Она сражалась.
Запах крови, покрывавший ее кожу, сменился металлическим звоном смерти, который несколько мгновений назад наполнил его чувства. Гниение в воздухе больше не ощущалось. На ее коже смерть была запахом духов.
Ничего похожего на Ану.
— Элизабет, — повторил он, прижимаясь к ее губам, не в силах остановиться.
Кровь потекла ему в рот, и он охотно проглотил ее. Это ее кровь. Ее живая кровь.
Ее губы прижались к его собственным, что заставило его член затвердеть, и его тело одновременно расслабилось.
Поцелуй углубился, и он превратился бы в безумие — Лукьян трахнул бы ее на полу среди трупов, — если бы не пришел в себя.
Она ранена.
Потенциально серьезно.
Но ленивый и слегка раздраженный взгляд Элизабет придал ему больше уверенности в том, что ее травма не была критической.
— Почему ты остановился? — крикнула она, потом вздрогнула и рефлекторно поднесла руку к уху.
Он тут же понял.
Выстрелы произвели громкий взрыв, который сотряс ее барабанную перепонку. На близком расстоянии выстрел мог произвести по меньшей мере сотню децибел звука прямо по воздушному каналу. Человеческий шепот был всего двадцать пять децибел.
Он схватил ее лицо большим и указательным пальцами, заставляя посмотреть на него.
— Ты меня слышишь? — спросил он громко, но не настолько, чтобы повредить слуховой проход. Он потянулся к менее поврежденному уху. — С тобой все будет в порядке. Это временно.
Он надеялся, что это не навсегда. У нее и так достаточно постоянных травм. Другой не будет.
Она нахмурилась от боли и смущения.
Это его беспокоило.
Больше, чем он хотел признать.
Но она дышала.
Ее сердце бешено колотилось.
Она все еще стояла на ногах.
Она справится.
***
Элизабет
— Ну, — воскликнул красивый и чрезвычайно аккуратный доктор, откидываясь назад от моего пульсирующего уха. — Я не могу с уверенностью сказать, что нет необратимых повреждений.