Он проследил за моим взглядом.
— Это еще предстоит выяснить, — тихо произнес он.
Мое дыхание замедлилось. Он не собирался убивать меня сразу. Значит, у меня есть время. Время подумать. Сражаться.
— Тогда чего же ты хочешь от меня? — спросила я. — Я уверена, что мы сможем прийти к… соглашению, которое избавит нас от этой необходимости, — я снова указала глазами на пистолет.
Его взгляд стал жестче, и хватка на моих волосах усилилась. Он дернул меня за руку.
— Ты хочешь воспользоваться своим телом, чтобы выжить? — прошептал он с отвращением в голосе.
— Нет, — прошипела я. — Я скорее умру, чем позволю мужчине изнасиловать меня, — выплюнула я, мой гнев придал сил или глупости, я впилась в него взглядом.
Но этот его намек высвободил демона, о существовании которого я даже не подозревала.
Был один монстр, который родился среди боли и слабости, другой защитил меня от полного уничтожения души, когда осквернили мое тело.
Его хватка ослабла, и глаза снова вспыхнули, на этот раз от удивления.
Я с запозданием увидела его бурную реакцию на то, что я хотела предложить ему свое тело. Даже немного расслабилась Чуточку. Человек, который ворвался в мой дом, угрожал смертельным оружием, был против изнасилования. Это его оскорбило. Не то чтобы это было поводом для облегчения. Изнасилование, возможно, и не обсуждалось, но смерть все еще витала в воздухе.
Она сочилась из него.
В семь лет мама отвела меня на мясокомбинат, чтобы я навсегда перестала есть мясо, или, точнее, фаст-фуд, потому что меня поймали на краже Биг-Мака. В моем детстве было не так уж много наказаний. Потом стало ясно, что я не та дочь, какой хотели видеть меня родители. Меня игнорировали, обращались со мной, как с нежеланным гостем, и это было достаточным наказанием. Но надо было соблюдать приличия, я сидела на строгой диете, но каким-то образом мне удалось сбежать в кафе и побаловать себя. Тогда мать обратила на меня внимание.
Она удивилась, что я так поступила, хотя я не понимала, почему. Ведь смерть была образом жизни в нашем доме. Я была маленькой, но уже знала это.
Я была свидетелем крови и ужасов бойни и действительно испытывала отвращение от того, как обращались с этими бедными беззащитными животными, и иногда в кошмарах слышала их крики.
Но я сосредоточилась не на этом и не на крови. А на людях, которые лишали их жизни. Точнее, на их глазах. Они не замечали ужасов, творившихся перед ними. Пустота. Это была их работа. Способ накрыть еду на стол, иметь крышу над головой. Чтобы жить, они должны были лишить себя чувствительности.