Я смирилась с тем, что буду лежать, погружаясь в ткань ковра, пока не наберусь сил, чтобы подняться и доползти до ванной. Вместо этого нежные руки схватили мои ушибленные предплечья. От неожиданности мое тело обмякло и стало податливым, так что он смог мягко уложить меня на диван.
Кристофер откинул мои спутанные волосы с глаз.
— Мне понадобится подтверждение врача, — сказал он.
Затем он сделал нечто более ужасное, чем все, что он сделал в ту ночь. Он улыбнулся.
— Если это так, тебе лучше надеяться, что ты подаришь мне сына. Ради вас обоих, — его взгляд упал на мой все еще плоский живот. Затем он встал, разгладил костюм и вышел из комнаты.
Я заморгала от его слов. Потом меня вырвало.
Я обхватила живот руками.
— Я буду защищать тебя, — пообещала я.
Конечно, это была ложь.
Я ничего не смогла защитить.
Даже своего нерожденного ребенка.
Мой день, как и все остальные за последнюю неделю, был наполнен призраками – это хуже, чем с тех пор, как я оказалась здесь. С тех пор, как тысячу лет назад я заперлась на той ферме. Я чувствовала себя тысячелетней старухой, тащившей за собой вековую боль, страдания и ненависть к самой себе.
От меня не ускользнуло, что с Лукьяном все было по-прежнему. Его личность сложнее, но я почему-то чувствовала себя сильнее и способнее нести этот груз.
Опять же, грубо нелогично.
Я даже не знала фамилии этого человека. Он знал мою. И, скорее всего, много подробных и сугубо личных подробностей о моей повседневной жизни. Вероятно, он знал обо мне больше, чем я. Он наблюдал за мной со стороны в течение нескольких месяцев. Люди, которые много времени наблюдали за незнакомцами, без всяких привязанностей и контакта, получали точное представление о том, кем был этот человек.
Вы никогда не сможете по-настоящему узнать того, кого любите. Не совсем. При всех их недостатках и уродстве. Вы становитесь слепы ко всему этому. Вы знали только то, что хотели знать. Потому что если бы вы хорошо знали кого-то, каждую его частичку, любви никогда бы не существовало.
Люди были уродливы.
Он знал, что я уродлива.
Значит, он знал меня по-настоящему.
Именно поэтому он занял мои мысли с тех пор, как ушел. С того самого поцелуя, если быть честной.
Еще я его ненавидела. Со страстью. Я ненавидела его за то, что он сделал со мной. То, что он заставил меня почувствовать. За его холодность. За то, что он мог убить меня так же легко, как поцеловать. За то, что для него моя жизнь была одноразовой. Я была одноразовой.
Я ненавидел его за то, что в тот вечер он пришел к ужину, скорее по привычке, чем от голода, он сидел там, будто вырезанный из стали, и смотрел на меня. Ничего не сказал. Даже не моргнул. Его глаза скользнули по мне с безразличием, граничащим с отвращением, прежде чем снова сосредоточились на своей тарелке.