– Ты здесь всего шесть месяцев.
Меня так и подмывает возразить ему. Мне нужны холодные, неопровержимые факты, но у меня их нет. Три года. Я провела здесь целых три года, и если мы якобы такие хорошие друзья, то почему он не приходил раньше? – спрашиваю я.
– С тех пор, как ты здесь, я стараюсь навещать тебя каждый день. – Его губы сжимаются в ровную линию. – Но каждый раз я получал отказ.
– И ты думаешь, что я в это поверю?
– Спроси любую медсестру. Посмотри вчерашний список посетителей, и позавчерашний, и за день до этого. Ты увидишь мое имя на каждой странице.
Я сглатываю застрявший в горле комок.
Мне никто не говорил ни про какие визиты. Меня душит гнев. Разве не мне самой решать, кто может, а кто не может меня навещать?
– Клянусь, я не лгу тебе. – И прежде чем я успеваю сказать хоть слово, он говорит дальше: – Ты помнишь, что произошло?
Я хмурюсь.
– Вы о чем?
– О твоем прошлом, – прямо говорит он. – Ты помнишь?
Он терпеливо ждет моего ответа. У меня учащается пульс.
– Нет.
– А я помню. – Его голос становится хриплым. – Я могу помочь тебе… если ты не против.
Его предложение и опасно, и соблазнительно. У меня нет доказательств, но я верю, что он знает мое прошлое. Он – его часть.
Я смотрю на стол. Его поверхность покрыта тонким слоем пыли. Я четкими печатными буквами пишу свое имя.
ВИКТОРИЯ.
ВИКТОРИЯ.
ВИКТОРИЯ.
Я ничего не вижу. Просто ряд букв, составленных вместе. Этот человек утверждает, что знает меня, и я невольно задаюсь вопросом, что он видит за моим именем.
– Почему вы думаете, что я вам поверю?
– Ты и моя сестра были когда-то лучшими подругами.
– Были?
Он кивает. Видно, что он колеблется.
– До того, как все случилось.
Он больше ничего не добавил. Неужели это все? Я с трудом подавляю в себе желание протянуть через стол руку и, схватив его за воротник рубашки, потребовать, чтобы он выложил все, как было.
Но вместо этого я просто говорю:
– Тогда почему она не приходит?
– Вначале она пыталась, но, как и меня, ее не пускали.
Сколько же людей не смогли увидеться со мной? Был ли на самом деле такой список? Чья это идея, Уэса или моей матери? Или, может, за этим стоят мои врачи?
– Почему ей не разрешали навещать меня?
Он грустно улыбается мне.
– Потому что это она привезла тебя сюда.
В тот день, когда меня привезли в Фэйрфакс, я помню, как захлопнула за собой дверцу машины и, заслонив ладонью от света глаза, посмотрела на здание. Я помню, как схватила с автомобильного кресла Эвелин. Помню, как подписывала документы о приеме и думала про себя, что, если другие здесь для того, чтобы лечиться, то я здесь для того, чтобы отдохнуть.