Эх, если бы воображаемые друзья оставались с вами в зрелом возрасте! Наверняка все было бы гораздо легче.
Я не знала, почему мать продолжает жить в этом жутком доме. Я выпорхнула отсюда после колледжа, а мой брат покинул его стены на три года раньше меня. Думаю, ее держали здесь воспоминания. Знаю, она хотела того же и для меня, мне же не хватило духу сказать ей, что у меня нет никакого желания иметь такой большой дом, где можно легко потеряться.
– О чем вы двое говорите?
Услышав голос Уэса, я обернулась. Он закрыл за собой заднюю дверь и стоял, улыбаясь мне. Черная рубашка заправлена в такие же темные брюки. Рукава закатаны до локтей. На часах на левом запястье играют солнечные блики. Он подошел ко мне сзади и обнял меня за плечи. Мой затылок теперь упирался в твердые мышцы его живота.
– Да так, – весело ответила мать. – Просто о том, как тебе повезло с моей дочерью.
Уэс схватил стул и, сев рядом со мной, одарил меня своей восхитительной улыбкой. Той, что подобно магниту притягивала меня и никогда не отпускала.
– Да, мне повезло, это верно.
Декабрь 2012 года
Она была вся в синяках.
Ее губа была разбита.
Флуоресцентные лампы ничего не скрадывали; наоборот, резко выделяли каждую отметину. Она прижимала правую руку к груди, не давая мне или доктору Пеллетье осмотреть ее. Я была почти уверена, что у нее растяжение связок.
Доктор Пеллетье был пожилой и грубоватый человек. Но если не обращать внимания на его резкость, вы поймете, что на самом деле он внимательный и заботливый. В течение последнего года мне частенько доводилось с ним работать в одной смене.
В таких случаях время пролетало незаметно.
Он в шестой раз спросил ее, что с ней случилось. Но каждый раз он задавал этот вопрос по-разному. Ее ответ был всегда один и тот же: упала с лестницы. Поскользнулась на мокром полу, когда кто-то из детей пролил воду. Ничего серьезного, просто несчастный случай.
За свою жизнь я так наслушалась самых разных объяснений синяков и переломов, что могла бы написать об этом книгу. По хмурому взгляду доктора Пеллетье было видно, что он чувствовал то же самое. Его глаза ничего не выдавали, но его плечи заметно поникли.
Велев ей немного отдохнуть, он вышел из кабинета. Я осталась и, дождавшись, когда закроется дверь, ободряюще улыбнулась ей.
Ее звали Алекс.
Она была лишь на несколько лет старше меня. Но жизнь обходилась с ней не слишком ласково. Желтоватая кожа, глаза пустые, волосы неопрятно спадают на плечи. Будь на то моя воля, я бы заперла ее в этой комнате, пока она, наконец, не согласилась бы уйти от него навсегда.