— Я нашёл ателье, в котором Шадрин копировал свои семейные фотографии.
— Ну и что?
— У меня на руках негативы.
— Это ничего не меняет.
— Это все меняет!
— Как юрист ты же понимаешь, что это косвенная улика?
— Как юрист я понимаю, что человек, который за 140 километрах от Москвы тайно копирует свой собственный фотоальбом, вряд ли делает это на случай собственной смерти.
— Это все вилами на воде писано.
— Замоченное белье, немытая посуда, нарочито брошенные вещи в его квартире — со всем этим антуражем Шадрин явно перестарался. Слишком уж явно он хотел продемонстрировать отсутствие приготовлений к побегу. Однако, вся эта картина — это одно большое свидетельство его подготовки к бегству, — не одном дыхании выпалил Жечков.
— Гена, Гена, давай обо всем поговорим в Москве.
— Шадрин и его семья живы, здоровы и, скорее всего, находятся за пределами СССР. Вы же это прекрасно знаете.
Жечкову показалось, что связь прервалась и он вопросительно посмотрел на хозяина машины. Тот подошёл, проверил телефон и резюмировал:
— Все в порядке. В Москве повесили трубку.
— Прекрасно, — покидая салон «Волги», сказал Жечков.
— Одну минутку, Геннадий Викторович, — окликнул его молодой человек.
— Что ещё? — недовольно огрызнулся Жечков.
— Нам сообщили из Москвы, что мы должны принять от вас на хранение важные улики по делу.
— Какие ещё улики?
— Негативы
Жечков рассмеялся в ответ. Затем извлёк из внутреннего кармана пиджака отрезок негатива.
— Это?
— Да.
За всей этой сценой загадочного противоборства спецслужб с крыльца Дома Быта наблюдал старый фотограф.
— Да забирайте за ради Бога, — Жечков отдал чекистам негатив и направился к своей «Волге».
Резко зарычав двигателями, все три машины в разные стороны выехали со двора, оставив в клубах пыли лишь фотографа на ступенях крыльца. Тот не понимал, что произошло, но ему было жаль молодого человека, который приехал из самой Москвы, с таким трудом нашёл нужные ему плёнки и теперь так легко их лишился. Сурен печально покачал головой.
Посольский архивариус передвигался по Москве на стареньком Фольксваген жук. То ли его машина была слишком старая, то ли он сам очень медленно ездил, но следить за ним было очень трудно. Жук Качериса двигался чуть быстрее черепахи. Со стороны казалось, что он едет на первой передаче и переключаться вверх для разгона не собирается. «Волгам» со спрятанными под капотами мерседесовскими движками совершенно невозможно было ползти позади, ибо тем самым они себя обнаруживали. А другого способа слежки не было.
— Он определенно не дурак, — сказал Грибин, наблюдая из оперативной машины за оригинальной ездой Качериса по Москве. Возможно, он даже опасней всех остальных.