— Иди уже, противный дурашка, — Данияр легонько хлопнул меня пониже спины и распахнул дверь каюты.
Говорят, аппетит приходит во время еды. Но живот предательски заурчал, и я почувствовала дикий голод, стоило мне увидеть широкий стол, уставленный множеством блюд.
Мне представились лоцман, боцман, и еще пару человек, имена и звания которых я тоже не запомнила. Серебряные тарелки, множество приборов по обе стороны от них, хрустальные кубки — всё говорило о том, что это если и не знать, то уж точно люди, принадлежащие к высшему обществу. Но их манеры и речь выдали их с головой. По сути, руководство судна вышло из среды таких же головорезов и отпетых негодяев и недалеко ушло. Речь была густо усеяна грязными словечками и обильно разбавлена неизвестными мне жаргонными фразами.
Но я и не старалась вникать в суть беседы. Жуя холодную телятину и заедая её паштетом из рябчиков, я с интересом разглядывала большую каюту. По-моему, капитан не отличался изысканным вкусом, лучше сказать — тот вовсе отсутствовал. Стены каюты были сплошь увешаны совершенно разными по стилю предметами. Шкуры волка и медведя, чучело огромной остроносой рыбины, пёстрые восточные ковры, и такие же, валяющиеся на креслах подушечки, хрустальные светильники, тонкие амфоры, большие витые раковины, картины в рамах, покрытых дешёвой позолотой, изображающие сражения, пышных женщин и богато накрытые столы, всевозможные фарфоровые и бронзовые статуэтки, круглый столик слоновой кости с прекрасной резьбой, старые выцветшие гобелены. И дополняла эту картину висящая под потолком клетка, битком набитая певчими пташками. Не каюта, а музей. Похоже, капитан «Мидемы» любит коллекционировать диковинки из тех краин, где ему довелось побывать.
Практически все здесь курили — кто трубку, кто сигару, и сизая, поднимающаяся кверху пелена разъедала глаза. Мне хотелось поскорее покинуть эту каюту.
— Отнеси-ка поросёнка да бутылку рому моему помощнику. Пусть поправляется, — обратился капитан к прислуживающему мальчишке с шоколадного цвета кожей, тоже, должно быть, трофейному. — Да скажи Гедеону, чтоб подал рыбы и ещё выпивки.
Белые шаровары замелькали по направлению к двери, прихватив по пути поднос с посудой и пустые бутылки.
Через некоторое время я услышала торопливое шлёпанье босых ног по деревянному полу — мальчишка вернулся.
— Вот, — с поклоном поставил он на стол пухлую бутыль с плетёной ручкой. — А с рыбой, простите, не получится, кок руку обжёг.
— Сильно?
— Ага, обварил кипящим маслом. Просил передать тысячу извинений.
— Разрази меня гром! Если он лжёт, ему не поздоровится! Небось, опять лясы точит с командой, осьминог ему в печёнку!