Девчонка покраснела:
– Дурак. Я с ним тоже в бане не мылась. Мешок сахара, значит?
– Ага.
– Подожди пять минуток, а? До дому добегу и приду.
– Беги.
Куда мне торопиться, верно?
Я прошелся туда-сюда вдоль магазина, потом прошелся поперек магазина, то есть подошел к луже, посмотрел, как ветерок гоняет по ее поверхности рябь…
– Ты, что ли, Ниткин хахаль новый? – произнесли за моей спиной.
Молодой парнишка… ну как, молодой, где-то на год младше меня, лет девятнадцать. Высокий, широкоплечий. Плоская кепка на голове, распахнутый пиджак, под которым белая рубашка, руки – в брюки, на ногах – сапоги, в уголку рта – папироска. Лицо… какое-то… дерганое, что ли. Глаза голубые, застывшие, казалось, что и не моргнут и по коже лица периодически пробегает легкая судорога, как будто он быстро-быстро морщится.
Ну что этому гражданину ответить? «Нет»? Ну, во-первых, это будет не совсем правда, верно? А во-вторых – как-то трусливо получится. «Да»? Тоже как-то… не совсем правда… Да и «хахалем» я себя называть не собираюсь.
– С чего это я тут должен перед тобой отчитываться?
– Да так просто, поболтать хотел, – криво улыбнулся парень, – Я ее первый буду, так могу тебе подсказать, что она любит, как…
Я чуть ли натурально увидел, как с этими словами из его рта вываливаются куски грязи.
Никто, ни один нормальный человек не станет такого говорить. А ненормальный – не станет говорить незнакомому. Может, это местный юродивый? Которому даже и врезать нельзя – народ привык и не поймет. Как в той книге, где герои вышли из леса в деревню, вырубили милиционера, а он оказался дурачком, который просто шутил по-своему[440]. Или он меня просто провоцирует?
Пальцы дернулись, но сжаться в кулак не успели.
– А, я вспомнил, – раздался спокойный, даже чуть веселый голос, в которомс удивлением узнал свой собственный, – Нитка про тебя говорила. Тот самый неудачник, у которого не только крошечный, так еще и не встал. Так что, братишка, первым у тебя не получилось, извини…
Лицо парня побурело, глаза начали натурально закатываться под лоб:
– Ах ты…
Он махнул рукой, целясь мне в глаз, широко, непрофессионально… Сержант Краев, который учил нас в армии рукопашному бою, при виде такого удара орал бы так, что даже марсиане тревожно бы подскочили.
Я присел – кулак промчался над моей головой, как товарняк – а потом резко выбросил руку вперед.
Вот так нас учил сержант Краев.
Агрессивный парнишка хэкнул и сложился пополам, пытаясь отдышаться.
– Это я тебя еще пожалел, – сочувствующе проговорил я. Ладно, с издевкой проговорил. Имею право.