Все написано на его лице, когда он опирается руками на капот. Все, что мне нужно знать. Он напуган и сбит с толку так же, как и я. Несмотря на то, что от него несет алкоголем, у меня нет желания перечеркивать его будущее из-за одного его неверного решения. Одно неверное решение не характеризует никого из нас.
Грэм стоит у машины и оглядывается на меня с выражением болезненной благодарности. За мгновение до того, как меня снова накрывает тьма, я слышу его неохотный вздох. Его силуэт меркнет, когда я поддаюсь темноте, которая продолжает надвигаться, умоляя следовать за ней. Его лицо – последнее что я помню перед тем, как прихожу в сознание от запаха медикаментов в больничной палате.
Над головой ярко светят флуоресцентные лампы. Веки тяжелые. Внезапно, меня одолевает болезненная слабость, и приходится прикладывать усилия, чтобы держать веки открытыми. Они весят будто по сто фунтов каждое. Пытаюсь пошевелить левой рукой, к которой подключена капельница. Когда двигаюсь, трубочка натягивается, и руку пронзает мучительная боль.
— Солнышко, не пытайся двигаться. Ты знаешь, где находишься? — слышу, как спрашивает знакомый мягкий голос.
Поворачиваюсь, чтобы увидеть маму, сидящую на стуле рядом с кроватью.
— В больнице, мам. Меня сбила машина, — удается мне вымолвить сквозь осипшее горло.
От ломоты в теле в уголках глаз появляются слезы. Хоть ощущения немного слабее, чем в момент аварии, но они все еще напоминают о случившемся. Уверена, это лекарства в капельнице их притупляют.
Мама убирает с моего лица волосы, как делает всегда, когда я расстроена.
— Маленькая моя, попытайся расслабиться. Пойду, разыщу доктора. Он будет счастлив, что ты, наконец, пришла в себя.
«Наконец пришла в себя?»
— Какой сегодня день? — спрашиваю в замешательстве. У меня ощущение, что с момента аварии прошло всего несколько часов, но взглянув на лицо матери, понимаю, что это не так.
— Вторник. Ты то приходила в себя, то вновь теряла сознание с субботнего вечера, когда тебя доставили в больницу, — она похлопывает меня по ноге. — Солнышко, ты нас всех изрядно перепугала.
Я наблюдаю, как она покидает палату, а маятниковая дверь качается на петлях туда-сюда, открывая вид на коридор. Все чего мне хочется – закрыть глаза и заснуть. Возможно происходящее окажется всего лишь сном. Но я сильно сомневаюсь, что настолько удачлива.
Вздремнуть не удается: через несколько минут в палату входит молоденький доктор с сиделкой и мамой на хвосте. Сиделку, согласно бейджику, зовут Бренда, и выглядит она как сварливая старуха, которая явно пропустила знак, что ей пора на пенсию. У нее седые волосы, а постоянно нахмуренные густые брови совсем выцвели. Доктор кажется слишком молодым для самостоятельной практики, но, когда он проверяет мою карту и осматривает изломанное тело, чувствую облегчение. Он дружелюбен и это успокаивает меня в тот самый момент, когда паника легко могла накрыть с головой. Он успокаивающе улыбается, пока бегло просматривает записи и делает новые. Надеюсь, определяет дату выписки. Я готова ехать домой.