— От чего же она умерла? — спросила я. Мне озвучили множество версий, и гарантии, что сейчас прозвучит только правда и ничего, кроме правды, мне тоже никто не давал.
— Алкогольное отравление. Почти четыре промилле. Я надеялся, что мой сын сможет переступить все наши пороки. Надеялся зря. Слушаю вас и сознаю, что не жалею о его смерти ни капли.
Я прислушалась — мне показалось, что за ревом шторма звучит сирена. Невероятно, только сумасшедший в такую погоду рискнет подниматься на эту скалу.
— Истинный Ланарт. Я ждал, пока он повесит кого-нибудь или сожжет половину поселка, но он всего лишь сбил человека. Его друг взял вину на себя, ему требовалась операция, не такая уж необходимая, чтобы ее делали без страховки, но в тюрьме немного другие правила. Потом он умер — то ли последствия операции, то ли его доконало что-то еще.
Пока за окном сходит с ума природа, глядя на чад своих, мы здесь вчетвером препарируем семейные тайны. И нет, нигде, никогда так легко это больше не прозвучит.
— Мой отец не разбирался в искусстве, но возомнил себя меценатом. А я выбрал себе бесполезный диплом из массы таких же изысканных и бесполезных.
Мисс Бут беззвучно плакала, я подошла бы к ней и утешила, но была в этом совсем не сильна.
— Я был уверен, что это я поджег картины. Не призрак.
— Призраки, — поправила я. — Их тут много. Ничем не примечательная активность для такого старого замка, но призраки ни при чем. Это вы подожгли замок, когда вам было семнадцать?
Мне мерещилось, что не только ливень, но и сам океан плещется о стекло. Он уже поднялся до самого верха и вот-вот поглотит нас. И — сирена. Она стала громче. Помощь была близка.
— Создатель, нет, разумеется.
Красивый, очень опасный человек. Опасный не так, как любят показывать в фильмах и описывать в книгах. Я не была знатоком и вспоминала лишь пару умалишенных.
За окном была чернота, исполосованная белыми пенными лентами. Завораживающее зрелище.
— Я читал книгу, понял, что что-то горит. Решил, что мисс Бут забыла погасить плиту, бегал по замку и искал, откуда дым, а потом пламя вырвалось. Мать хотела открыть разлом. Отец Питер, старый проходимец, подумал, что это моя вина.
И все еще нет доказательств обратного, парировала я.
— Я следил за матерью и в день ее гибели успел отобрать бензин.
«Он гнался за мной», — вспомнила я. Вот оно.
Князь поднялся. Он был намного выше меня, статный, широкий в плечах, накрытый тихим безумием.
— У каждого из нас свои призраки, верно?
Я кивнула, понимая, что он говорит не о сущности, а о той стороне, которую мы все прячем, насколько успешно — кому как везет.