— Аннабель, быстро кладите телефон и прячьтесь все под столы. Как можно дальше от телефона. Делайте!
Эд услышал стук, шорох, и в трубке воцарилась тишина. На клавиатуре нерабочего терминала завибрировал сотовый — высветился номер патрульной машины.
— Говорит офицер Инглунд, сэр, мы прибыли по адресу. Здесь нет школы.
— Вы о чем? — Эд оцепенел.
— Тут многоквартирный дом, СЭР.
— Вы… что? Школа, угол седьмой и девяносто пятой, там стрельба и дети прячутся в библиотеке!
— Сэр, я не слепой и не глухой: тут НЕТ школы.
Эд растерялся с ответом, а в трубке красного телефон раздались тяжелые, глухие шаги. Они медленно‑медленно приближались, будто человек поднимался из бесконечного темного туннеля и устал идти, но выхода все не было и не было.
— Прошу вас! — взмолилась еле слышно, из далекого‑далека Аннабель. — Про‑а‑а…
Грохнул выстрел, Аннабель завизжала пуще прежнего, к ней присоединились другие голоса. Выстрел повторился дважды, и крик девочки перешел в хрип, потом в сипение. Казалось, с текстуры звука срезали раз за разом слои, пока не остался пронзительный высокочастотный звон, который слился воедино с пожарной сигнализацией и шумами старого красного телефона.
* * *
Ни в одной школе Плейно в тот день не стреляли, и Эду стоило бы — нет, следовало этому радоваться. Да, заурядный розыгрыш, но душу отяготило неясное гадкое чувство, в компании с которым и прошла дорога домой.
На веранде Эд увидел худенькую фигурку дочери, улыбнулся. Люси чистила ананасы и по обыкновению забралась с ногами на диван, некогда синий, что выгорел на солнце до оттенка пыльной обочины. Фрукты кочевали слева направо — с соломенного столика на тарелку. У дивана вспотел переносной холодильник с пивом — Люси выносила его для Эда, как раньше делала Бриттани, потому что от спиртного отец веселел и добрел, и мир не казался ему «таким сраным гавнищем».
Девятого августа Люси исполнилось шестнадцать. У нее были грустные серые глаза, а на висках завивались локоны — все как у матери; это поразительное сходство вызывало в душе Эда печально‑радостное черти‑что.
— Что твой техасский сплин? — он рухнул на диван и левой рукой, на ощупь, отыскал жестянку. С раздражением вырвал крышечку и жадно глотнул холодного пива. Лицо согревало низкое вечернее солнце, над коттеджами растекался алый закат; свежело.
— Нормально. На кухне пол под раковиной пророс.
Люси пожала плечами в ответ на взгляд Эда. Они помолчали.
— Ты сходила к психологу?
Люси замерла, так и не отрезав до конца чешуйку. Вытерла лоб тыльной стороной ладони, положила фрукт и достала из кармана джинс баночку «Золофта».