«То есть вы говорите, что они, вероятно, взламывают компьютеры на площади Дзержинского и в комплексе Ясенево. . . ’
'Точно. Я. . . ’
«Значит, у них будет вся необходимая информация о вашем отделе, банде Степакова. Значит, они наверняка знают об этой даче, у них есть имена, даты, фотографии, личности. . . ’ - Нет! - хлопнул Степаков кнутом. «Нет, не совсем все».
'Почему бы нет?'
«Потому что важных аспектов того, что инсайдеры называют бандой Степакова, просто нет в компьютерных системах. Мы так и сделали. Мы организовали это таким образом, потому что считаем себя элитарной силой. В конце 1989 года все наши записи были удалены из баз данных. Мы перегруппировались, мы реорганизовались. . . ’
«Тогда почему нет мужчин? Почему никто не может успешно изображать из себя британскую съемочную группу? »
«Потому что у нас очень мало новых агентов, Джеймс. Людей вроде Алекса и Ники здесь не было. Они никогда не были полевыми агентами. У нас давно есть руководящий состав, но очень, очень мало специалистов на местах. У меня есть мужчины и женщины, прошедшие подготовку с ноября 1989 года, и они уже на полном ходу. Чтобы присмотреть за Лко в Лондоне, потребовалось восемь человек, и это был лишь один фрагмент операции. Это было нелегко. У меня нет свободных мужчин, Джеймс. У меня действительно есть одна и только одна женщина, которая может делать эту работу с начала до конца. У меня есть Нина, потому что ее нет ни в каких списках. Нигде. Я тебе об этом говорил. Даже Вашингтон не вычислил ее, и, что касается текущих данных КГБ, она не указывается, потому что. . ... - он замолчал, глядя на Нину Бибикову, как будто ожидая ее разрешения раскрыть что-то, о чем была большая секретность. Бонд только что уловил легкий кивок, почти незаметный кивок ее головы, позволяя Степакову продолжить.
«Она не появляется там», - он снова замолчал, сглотнув. «Она не появляется. . . потому что она мертва ''. Он не улыбался, когда говорил это.
«Могу я объяснить, Борис?» - голос Нины напомнил Бонду о бархате и меде. Голос ровный и низкий, как у виолончели. Короткие слова, которыми они обменялись над землей в столовой, не подготовили его к инструменту, который был выпущен сейчас, когда Борис Степаков кивнул.
«Мой отец, - начала она, неосознанно стоя и глядя на каждого по очереди, - моим отцом был Михаил Бибиков, и это, вероятно, ничего не значит ни для кого из вас, потому что все вы знали его под другим именем. Майкл Брукс.
«Иисус!» Противоречия, страхи, всевозможные дьяволы вопили в голове Бонда. «Майкл Брукс?» Имя застряло у него в горле.