Качая головой, я покидаю их и направляюсь к парню в конце бара. Он указывает на телефонную будку у заднего выхода. Это одна из тех старомодных красных лондонских будок, с которыми так любят фотографироваться туристы.
Адреналин, как электричество, пронизывает мое тело. Я захожу в кабинку, закрываю дверь и делаю глубокий вдох. Затем снимаю трубку и подношу ее к уху.
На другом конце провода потрескивающая тишина. Даже сквозь телефонный провод присутствие Лиама так же ощутимо, как прикосновение его руки к моей коже.
Затем:
— Я не планировал этого. — Голос низкий, хриплый и характерный. Теперь, когда я его слышала, я узнаю этот гортанный ирландский акцент где угодно.
— Не убивать меня, когда у тебя была такая возможность?
— Потерять самообладание. Я должен перед тобой извиниться.
Мы дышим в трубку, пока я не прихожу в себя.
— Ты что, шутишь?
— Нет.
— Это что... какая-то игра?
— Нет.
Я так пристально всматриваюсь взглядом в кнопки на телефоне, что в глазах начинает расплываться.
— Ладно, не буду тратить время и сразу признаюсь, что понятия не имею, что сейчас происходит.
— Происходит то, что я прошу прощения за то, что вышвырнул тебя на улицу.
— После того, как я украла у тебя подгузники на девяносто тысяч долларов?
— Да, — с торжеством в голосе, в котором слышится намек на теплоту, отвечает он. — Хотя мне сказали, что технически они были украдены со склада, а не у меня.
Мне хочется рухнуть в кресло, но могу позволить себе только прислониться к стеклянной двери узкой кабинки.
— Ты собираешься убить нас или как? — крепко сжав трубку, громко требую ответа.
Он вздыхает.
— Только не снова.
— Это значит «нет»?
— Да, милая, это «нет», — уверенно отвечает он.
Я не обращаю внимания на то, как мне понравилось слышать из его уст «милая», и продолжаю напирать:
— Но почему? Потому что мы девочки? Если бы мы были мужчинами, мы бы уже были мертвы, верно? — Когда он задумывается, я выпаливаю: — О боже, ты передумал?
— Нет. Просто слегка разочарован, что моя репутация включает в себя причинение вреда женщинам. Я никогда не поднимал руку на женщину в своей жизни…
Затем он резко замолкает и тихо матерится.
— Так что ты говорил? — напоминаю я, потому что он не продолжает свою речь.
Он тяжело вздыхает.
— Я чуть не соврал. Как-то я действительно ударил женщину. Вообще-то я ее избил.
Если моя челюсть отвиснет еще ниже, она упрется в мысы моих ботинок.
— Это одно из моих самых больших сожалений. У меня сложилось впечатление, что она занимается торговлей девочками, детьми… неважно. Долгая история. Мне не хочется начинать с неправды, поэтому я буду честен.