Я борюсь с желанием стукнуться лбом о стойку бара, выпив вместо этого текилу.
Затем, без всякого акцента, он добавляет:
— Не прониклась ковбойской атмосферой, да? Так и знал, что стоило говорить с британским акцентом. Женщины тащутся от англичан.
— Вообще-то мы обожаем вонзать вилы в грудь раздражающих мужчин, привязывать их к стулу, а потом поджигать.
— Хм. Не уверен, что для такого существует акцент. — Он подавляет смешок.
Я машу Харли, чтобы он повторил мне текилу.
— Что ты здесь делаешь?
— То же, что и ты, дорогая. Осматриваю достопримечательности. Выпиваю. Любуюсь этими прекрасными людьми.
И вновь этот техасский акцент. Хотелось бы мне сказать, что это звучит глупо, но нет. Это звучит невероятно горячо, но и невероятно раздражает.
— Итак, ты следил за мной. Снова.
— Ты забыла о той части разговора, когда я пообещал, что буду охранять тебя?
— Я и подумать не могла, что это означает твое постоянное присутствие на расстоянии крика. И я вполне в состоянии сама о себе позаботиться, спасибо.
— Одно не отменяет другого.
— Боже, ненавижу, когда ты так говоришь.
— Как именно?
— Как будто я веду себя иррационально.
— Я не думаю, что ты иррациональна. Как и люди, которые тебя ищут, только они чуть лучше вооружены.
От косвенного упоминания о сербах по моей спине пробегает холодок. Я облизываю губы, чувствуя, что он — осиное гнездо, в которое я только что засунула палец. Интересно, как сильно меня ужалят?
— Как ты меня нашел?
Техасский говор возвращается, но на этот раз Киллиан просто дразнит.
— Но-но, дорогая. Ты же знаешь, что я не могу раскрыть все свои секреты. — Он усмехается. — Иначе не останется ни одной тайны, на которой ты могла бы зациклиться.
А сейчас официальная информация: я собираюсь убить его.
Не улыбаясь, я поворачиваюсь к этому мужчине. Я смотрю на свое отражение в его авиаторах, с трудом узнавая смотрящую на меня женщину. Она злится, да, но еще она выглядит так, словно страстно жаждет поцелуя.
Она смотрит… как дикое животное, которое годами держали в клетке и вот-вот выпустят.
Киллиан медленно снимает очки. Он кладет их на барную стойку, не отрывая от меня взгляда.
Больше он не смеется. На самом деле он напоминает на голодного волка, готового сожрать меня целиком. Воздух вокруг нас потрескивает от напряжения. Между нами настолько мощное притяжение, что я не удивлюсь, если его видно.
— Ты сама знаешь, как поступить. Доверься своей интуиции.
Вспоминая слова Хэнка, во мне что-то поднимается. Давление нарастает. Какая-то темная, безымянная эмоция разрастается в моей груди, сдавливая легкие и сминая сердце, что оно почти перестает биться.