— И по какому же графику ты будешь с нами спать? Она четные, я нечетные?
Все. Это был предел. К черту все эти уступки, если никому они тут не нужны.
— Я не собираюсь с ней спать!
— Ага, конечно! Она тут же насвистит об этом своему папочке, тот твоему и тебя заставят!
Боровицкий нахмурился. А ведь Вика была права. Ему не дадут вот так просто матросить эту Киру. В лучшем случае все будет как говорит Вика, а в худшем их вообще заставят сделать детей.
— Но зато не в Саратове, — добавила Вика, усмехаясь.
— Да, зато не в Саратове. Я предлагаю тебе роскошную жизнь с человеком, которого ты вроде как любишь. Что тебе еще надо? Назови свою цену.
Вика покивала, продолжая улыбаться.
— Смотрите-ка, как растет моя цена. Пару недель назад это было…как ты там сказал? Двадцать тысяч в сутки и удаленный компромат? А теперь квартиры, дома, машины.
— Потому что я люблю тебя и готов потратить любые деньги, чтобы ты осталась со мной.
Вика развела руками, начав откровенно кривляться.
— Не все на этом свете имеет цену, Феликс. Тебя обманули. У любви нет цены. Ты не сможешь меня купить.
Вот так всегда. Стараешься для людей, идешь на уступки, поступаешься своими принципами, отдаешь себя любви, а в ответ никакой благодарности. Да он собирается ради Вики крутить дела за спиной у отца, рискуя собой, чтобы они были вместе, жили в достатке. А она нос воротит!
— Это твоя луна, Феликс? — усмехнулась Вика.
Мужчина еще некоторое время молчал, уж сликшмо колкой оказалась фраза девушки.
— Значит ты все решила? — сухо спросил он.
— Это ты все решил.
Боровицкий не изменил выражения лица.
— Ты же понимаешь, что если я сейчас выйду из этой квартиры, то ты больше никогда меня не увидишь? Мне не шестнадцать лет и я не твой мальчик на побегушках. Больше я тебя разыскивать и унижаться не стану.
— Дверь там, — Вика указала в коридор, — хотя, подожди.
Она медленно пошла навстречу Боровицкому. И в этот момент в душе его затеплилась надежда, что она одумалась и согласна потерпеть. Ведь он же будет терпеть ради их любви.
Звонкий шлепок по лицу разрушил тишину комнаты. Боровицкий не качнулся под девичьей ладошкой, но все же слегка отвернулся по инерции.
— Все. Теперь можешь идти.
Глянув на девушку лицом, полным ярости, он прошел мимо, буквально толкнув ее плечом и, шумно захлопнув дверь, скоротечно покинул Мытищи.
Глава 27. "Порознь".
Проводя последние часы в Москве Вика не переставая хватала в руки телефон. Существует понятие фантомной боли, у нее же было что-то вроде фантомной вибрации. Ей постоянно казалось, что телефон звонит, но это было не так. В эти минуты она представляла себя Ириной Муравьевой, танцующей перед телефонными будками.