— Не переживай ты так, Эрин. Ну, подумаешь, слово бранное сказал — с кем не бывает?
— Если бы только слово! Такое впечатление, что он невзлюбил меня сразу же, как только увидел! — в сердцах воскликнула я. — Что ни делаю, всё не так! Да ещё и перед другими высмеивает. Совершенно невозможный человек, пусть даже трижды прекрасный лекарь!
— Да ладно тебе, остынь. Эрих человек неплохой, хоть и дурит иногда изрядно. Но врачеватель он от богов — это ты верно подметила. Просто навалилось на него много в последнее время, а мужики — не бабы. Сама знаешь: у нас, женщин, какое горе, так мы поплакали, покричали, разбили что-нибудь и от сердца отлегло. А им что остаётся? Только в себе держать да терпеть. Вот и выливается это в чудачества или грубость. Как по мне, так лучше бы уж плакали иногда, чем морды друг другу били или пили запойно.
— А что, и такое бывает? — всполошилась я, ясно представив, что против Ленца я врукопашную не устою. Особенно, если он перед этим ещё и напьётся.
— Нет, здесь это запрещено, вплоть до трибунала. Военное время всё же. К тому же в нашей работе трезвая голова и здоровые руки — не блажь, а жизненная необходимость. Как лекарь оперировать будет спохмела или распухшими пальцами, а? То-то и оно! Так что смотри веселей. У нас тут ещё всё хорошо и спокойно.
— Да уж, тебя послушать, так при таком сравнении Эрих Ленц просто образец терпения и хороших манер.
— Ну, чего нет — того нет. Однако, в некотором роде. Можно сказать. Что это у него здесь характер испортился. Раньше он был совсем другим.
— Другим? — недоверчиво хмыкнула я. — Это что же должно было случиться такого. После чего у него стал такой мерзкий характер?
— Выгорел, — коротко и безэмоционально ответила Тильда. Как отрезала.
— Как выгорел? — опешила от такого неожиданного поворота я? — Он же работает до сих пор. Владеет магией исцеления и даже возглавляет этот госпиталь! После выгорания, даже если маг не сходит с ума, он уже всё равно не может стать прежним и иметь возможность работать с магическими потоками.
— Эриху Ленцу повезло. Он не успел выгореть до конца, хотя спасло его только чудо: вовремя нашедшийся целый накопитель, который предотвратил возможность полного выжигания резерва и опустошения ауры. Потом вынужденная командировка в тыл на восстановление. Вернулся он через два месяца уже таким: жёстким, нетерпимым и принципиальным, как ты знаешь его сейчас. Он не злой и не жестокий. Просто иногда слишком дистанцируется, не желая ни повторять прошлый опыт, ни испытывать чувство вины за то, что не смог кому-то помочь.