Ей нужны такие слова. Она их не слышала, лет двадцать точно.
Даша замерла от такой картины, она держала в руках колонку, хотела музыку включить, но передумала. Смотрела на нас своими большими серо-голубыми глазами и чуть не плакала.
– Всё будет хорошо, – Машка же заплакала. – Гости будут на Новый год. Мы с Дашей решили станцевать. Будешь третьим зайцем?
Я измученно улыбнулась.
– Конечно.
– Вот и отлично, – выдохнула Даша и села на край моей кровати, показывая на планшете незамысловатый танце зайцев. Только танцевали маленькие дети. А мы должны были внести свои коррективы, исполнить перед гостями в Новогоднюю ночь.
Зайцы вдруг исчезли.
Над моей кроватью навис начальник папиной охраны. То, что он был в классическом костюме, его угрожающей монументальности не уменьшало. Ещё и лицо изуродованное двумя шрамами.
Чуть не довёл меня до очередной истерики одним своим видом. Мало того, что на лицо страшный ещё и размером - два на два. Так что, Маша с Дашей, как котята от здорового пса, в стороны кинулись от горы у кровати.
С начальником охраны пришли две женщины. Одна медсестра, приставленная ко мне. Тут же вытащила прибор для измерения давления, и стала меня осматривать.
Вторая женщина представилась Леной. Хотя какая она Лена, когда ей было за пятьдесят. Лена – психолог. Наверно внукам своим приказывает не называть её бабушкой. Не знаю, как можно называть незнакомого человека намного старше тебя, по имени. Хотелось ей сказать, что у неё брови разного оттенка, но промолчала. С ужасом глядела на дядьку, который медленно опускался, на предложенный Машей, стул.
Я к спинке кровати подтянулась, натянув одело по глаза.
– Не бойся, Ульяна, – мягко и напевно говорила Лена. – Виктор Денисович задаст пару вопросов и всё. Надо отвечать чётко.
Он не спрашивал, как всё случилось. Маша подробно и красочно всё рассказала.
С меня требовались подробности дальнейшего развития событий. Что было после, как мне на голову надели мешок.
Моё возвращение в кошмар началось.
Я пока не знала, как это лечится. Каждый раз возвращаешься туда – где страшно и больно. Анализируешь, вспоминаешь, заново проживаешь. И каждый раз легче. Потом всё превратится в дурной сон и прокрученный фильм ужасов.
Наверно поэтому я старалась не упустить подробности. Ведь могло быть хуже. В каждом слове моего рассказа - это тянулось алой чертой. Меня не избивали. Шлепок по лицу и передвижение за волосы, не самое страшное, что могло со мной произойти. Никто не насиловал, не прессовал.