Мери вышла из здания компании, а я следом за ней. На город уже опускались сумерки, и в воздухе чувствовалось приближение ночи. Она была одета все в то же платье, что и утром. Эта девушка напоминала мне хрупкую фарфоровую куколку из коллекции, которую собирала мама. Такая же красивая и таинственная, со своей особенной историей.
Она шла медленно, но так изящно и грациозно. Невольно, залюбовался на нее, потерял бдительность. Пришел в себя только, когда удостоился очередного испуганного взгляда девушки.
Когда мы подошли к моей машине, выключил сигнализацию и открыл для нее пассажирскую дверцу. Для меня было нечто само собой разумеющимся, что она сядет рядом. Так было всегда со всеми девушками, которых мне приходилось подвозить. Но, я сглупил и забыл, что Мери другая. Проигнорировав мой жест воспитанности, она подошла к задней дверце, открыла ее и села.
Вот так вот, идиот! Стой теперь, как последний клоун и пытайся не покраснеть до корней волос.
– Сегодня я буду вашим личным водителем, – протянул я, садясь в автомобиль. – Куда прикажете ехать, Мери Артуровна?
Она ничего не ответила. И снова мне пришлось почувствовать себя ничтожеством, не достойным внимания этой девушки. Хотел обернуться и посмотреть ей в глаза, но пересилил себя. Достаточно уже того, что она сидит в моей машине.
– Вы давно работаете у нас? – после долгих сомнений, решился заговорить с ней. Не знаю почему, но каждое слово давалось мне с огромным трудом. Рядом с Мери я переставал что-либо соображать, мозг просто вырубался, а мысли путались.
Бросив короткий взгляд в зеркало заднего вида, увидел, как она сидит. Поза ее максимально напряженная, спина вытянута, словно струна музыкального инструмента, руки сложены на ногах и сцеплены в замок. Снова этот образ мученицы, от которого сердце бросалось в пятки и сжималось в тисках.
– Н-нет, – заикаясь, едва слышно, ответила она. Мери отвернулась к окну, за которым проплавала вечерняя Москва, и дала понять, что не хочет разговаривать. Ей было бы проще, если бы я вдруг растворился и исчез в воздухе. Эта мысль не давала мне покоя.
– Как бы там ни было, – сказал я тихо, но так, чтобы она услышала, – я рад, что вы стали членом нашей большой команды.
Я хотел, чтобы она это знала. Мне было важно признаться ей, показать, что я искренне рад. Хотелось верить, что она – настоящая, не такая как все, и за этой маской холодности и отчужденности, скрыто нечто особенное, живое и теплое.
«Я верю в это. Верю в тебя», – добавил мысленно и сосредоточился на дороге.
Первым моим порывом было развернуться и уйти как можно далеко от этого места и Дмитрия Лебедева. После небольшой сцены в кабинете, когда я совсем потеряла над собой контроль и не смогла отличить вымысел от действительности, стало по-настоящему страшно. А если это снова повторится? Вдруг я не смогу совладать с собой, и он все вспомнит? Конечно, поначалу я не верила в его амнезию. Мне было сложно представить, что ночь, когда моя жизнь перевернулась с ног на голову, напрочь стерлась из памяти того, кто сделал это со мной. Я изо всех сил пыталась понять, к чему Лебедеву эта игра. Почему он притворяется, будто не знает меня и видит впервые? Да, к тому же, ведёт себя как истинный джентльмен, не способный причинить даме вред...