Исса всю свою жизнь прожила под землей. Привыкла прислушиваться к камню. Пусть даже земля и чужая стихия, но камень мог рассказать многое. Как и воздух. Даже если чувствовать свою родную магию, не чувствовать крошечные капельки воды, рассеянные в воздухе, все равно можно сказать многое — по тому, как дышится, как слышится, кружится ли голова или чувствуется давление. Те, у кого не просыпалась чуйка, редко шагали через порог взросления. Заблудиться и не найти дорогу, попасться слизнякам и другим хищникам, живущим в пещерах, не поладить с тьярном, не выполнить поручение наставника — да мало ли возможностей бездарно сложить свою голову. Детей рождалось не много, но Темные не тряслись над каждым, как Светлые, полагая, что выжить должны только те, кто смогут поддержать величие расы. Выращенные в тепличных условиях становятся нахлебниками или, что хуже, гнилыми изнутри, не способными на поступки, лишь на подлости. Конечно, все не так однозначно, но при упрощении до человеческих стандартов получались именно такие правила. Их дроу придерживались неукоснительно.
Исса выжила. Исса стала одним из лучших магов. Она чувствовала свою стихию везде — и в воздухе, и даже в камне. Оттого пустота вместо силы била по женщине больше, чем по слабым магам, доводя до иступления. Но даже пребывая в подвешенном состоянии, не чувствуя опоры под ногами, Исса оставалось дроу. И как подземный фэйри, она всей сутью, всей своей сущностью чувствовала неправильность пещер вокруг. Осознать эту неправильность не удавалось, оставалось надеяться, что подсознание решит загадку, и медитация этому поспособствует.
Вдалеке скрежетнул камень, пахнуло свежим воздухом, по полу прошелестел игривый ветерок, сметая каменную пыль, и все стихло.
Исса медленно открыла глаза и прислушалась. Что-то происходило. Следовало понять, что именно, отгоняя прочь все мысли, горечь, боль и беспокойство. Раздавшиеся справа шорохи и сопения заставили подобраться и вжаться в камень.
— Ну и куда дальше?
Голос опознался бы даже без знакомых, почти родных истеричных ноток. Радость вспыхнула костром и тут же была притушена — еще неизвестно, чем именно обернется эта встреча.
— Санах? — негромко позвала Исса, успокоив дыхание — чтобы голос не дрожал и не выдавал владеющих ей чувств. — Это ты?
— О, госпожа Исса! — вслед за радостным возгласом шуршание усилилось и вскоре в вытянутую женскую руку уткнулась вихрастая башка менестреля. — А все волновался — где это вы. А этот все говорит — иди да иди! — затараторил тот, еле заметно потеревшись о ее пальцы.