— Это лучшее, что я прочитал в школе о любви. — Марат сидит рядом и смотрит прямо перед собой. От его слов сердце замирает. — Помню, ты убежала тогда, а я поднял листок и завис. Сколько тебе тогда было? Четырнадцать? Пятнадцать? Совсем ребенок. И столько всего в душе… Но кто знает больше о любви, чем сама Любовь, верно? — Он грустно улыбается. — Ты все время от меня бежишь, Люба. И даже не узнала, когда мы снова встретились.
— Нет!
— Что нет?
— Я узнала тебя сразу, Марат. Еще в аэропорту. Я никогда не забывала.
— Узнала? — Марат удивлен и совершенно этого не скрывает. — Надо же. А я был уверен, ты забыла все, ведь столько времени прошло.
Он деликатно замолкает и великодушно не напоминает мне о том, что я сделала. Да я бы сама с собой не поздоровалась, прошла бы мимо. Но тогда в школе мне казалось, что у меня просто не было другого выбора.
— Шесть лет, у меня был девятый класс, у тебя — выпускной. Я просто смутилась в аэропорту. — Чистая правда, до сих пор удивляюсь, как вообще впопад отвечала. — Я растерялась… как-то неловко, мы были не одни. Знаешь, напоминать о себе под взглядом Холодова… Я думала, ты и не помнишь, зачем напрягать человека и напоминать ему о старом знакомстве. …
— Забавно. — Марат откинулся назад, положив левую руку на спинку скамейки. Сначала я подумала, что случайно дотронулся, но через мгновение почувствовала нежное и очень осторожное касание моего плеча. Захотелось придвинуться к нему еще ближе, прикрыть глаза и окунуться в запах цитруса. — Я думал примерно так же и решил не смущать тебя.
В сквере есть еще две лавки, чуть поменьше, чем наша. И обе заняты влюбленными парочками — целуются, обнимаются, никого не стесняются. Хочу их беззаботность прямо сейчас.
Марат молчит, на чистом высоком лбу прорезалась морщинка. Я знаю, о чем он думает. Почему в один очень плохой день «совсем ребенок» тебя кинул и не сдержал обещания. А потом и вообще ушел в несознанку, перестав даже здороваться. В душе всколыхнулась горечь.
Взгляд падает на холодные ладони. Мороженое же в руках! Самое время заморозить горечь, чтобы не поднимала больше головы.
— Оборачиваюсь — и ты перед глазами, — продолжает рассказывать парень с самыми пронзительными черными глазами на всем свете. — Я даже не успел сообразить, что это ты именно, как ты снова исчезла.
— Знаешь, мне иногда кажется, что Ярослав это специально сделал — сбил меня с ног. Не понимаю только зачем.
— Забей на него. — Марат поморщился, словно Холодов — это не красивый харизматичный мужчина, которого обязательно заметишь везде, а надоедливая муха, которая все кружит рядом и никак не улетит.