– Дуйте к себе, – шикнула сыновьям. Те неохотно, но послушались.
Вот подкинули они мне задачку! И как теперь прикажете разруливать?
– Открой! Неудобно как-то разговоры через дверь вести, – пробурчал Иван.
– А я с тобой вообще разговаривать не собираюсь.
– У меня есть сыновья? – опять задал животрепещущий вопрос он.
– Может, и есть, откуда мне знать, где ты постарался по свету, – сказала я, а у самой сердце заныло от боли.
Эх, Ваня, Ваня, и почему у нас все так бездарно сложилось?
Я закусила нижнюю губу, подбородок задрожал от подступивших слез.
«Нельзя, Князева! Держись. Тебе еще с малолетними Шерлоками разбираться», – мысленно подставила себе крепкое плечо.
– Маша, – не стеснялся рвать глотку Давыдов.
– Я почти тридцать лет Маша, – выдала, как только он прокричался.
– Это мои парни?
– Нет! – и сказала так уверенно, что даже сама почти поверила.
После моего ответа Иван надолго замолк, я уже подумала, что ушел, но надежды не оправдались.
– Открой, Маша.
– Уходи, Ваня, – вторила ему таким же тяжелым вздохом.
– И не надейся. Я не уйду, – раздраженно ответил он. – Если надо будет, и заночую на коврике, но откровенного разговора добьюсь!
Ну кто бы сомневался… Я закатила глаза. Давыдов всегда отличался завидным упрямством, оно-то его и вывело в чемпионы, вот уверена.
– Не уйдешь? Прекрасно. Я вызываю полицию, – откровенно блефовала я, но, похоже, как в воду глядела. Кто-то подсуетился до меня, потому как за дверью уже был слышен голос нашего участкового.
Степан Андреевич быстро взял Давыдова в оборот как нарушителя общественного спокойствия и заставил того выйти на улицу. Их короткую беседу за дверью я слушала с замирающим сердцем, но не вмешивалась. Не знаю, увез полицейский Ивана в участок или отпустил, пригрозив, но оперативно успокоиться после их ухода я не смогла.
Меня хорошенько потряхивало, вместо крови будто студень залили…
Предусмотрительно отключив телефон, на случай, если Давыдов попытается продолжить атаку по сотовой связи, я отправилась к мальчишкам.
Те молчаливо сидели на кровати, даже ноуты не включили, что на них совсем было не похоже.
– К врачу едем?
– Чемпион уже свозил, говорю же, зря грузишься, – поднял на меня глаза Тимур.
– Зря? – вспыхнула я. – Ты с бандажом, а я, значит, зря?
Мальчишки ничего не ответили. Имелась за ними такая гаденькая привычка – игнорировать, если что-то шло не так, как они себе нарисовали.
– Ну? – уперла руки в бока я. – Ничего не хотите мне сказать?
– А тебе не кажется, что это ты должна была нам сказать, кто наш отец? – зыркнул на меня исподлобья Тимур. – Причем давно.