Однако, не дав ему ответить, я сказала сама:
— Вы не знаете, сколько каждый из нас здесь пробудет. Хотите, чтобы продержалась подольше с помощью своей стихии?
Адар чуть скривился, но ответил:
— Совершенно так. Когда я буду казнить, я хочу быть уверен, что человек в сознании, прекрасно понимает, что наказание заслуженно. Учитывая блокировку камер, поддержать ваши силы мы можем только при помощи первозданной стихии.
Вот как, значит, в сознании! Надо сказать, вся эта история и этот палач в отдельности начинали знатно выводить меня из себя. Я сжала зубы и пыталась успокоиться, почувствовав, как где-то в затылке откликается боль. Да, защиту камеры они ослабили, мне стало легче, но это значило, что стихии теперь будет проще вырываться. В мои планы это не входило. Единственной моей целью было вырваться из подземелья императорского замка и вернуться к семье. О побеге не могло быть и речи: много магии, много охраны, да и Адар мне не нравился.
Я никак не могла понять, откуда такой интерес к моей персоне. Хотя причин могло быть несколько. Либо приговор уже вынесен, и меня сделали виновной, и в этой камере я буду ждать неминуемой в этом случае казни; либо в замке уже известно о том, что моя стихия мощна и нестабильна, а сейчас меня просто изучают, как подопытного зверька. У меня был еще и третий вариант: они все же не определились с именем убийцы, а время до выяснения официального приговора еще оставалось. Такими изощренными методами палач проверял каждого подозреваемого, полагая, что преступник себя проявит каким-то образом, несмотря на защиту.
Я первая нарушила затянувшееся молчание:
— Когда меня познакомят с другими собратьями по несчастию?
— Что!? — вот и лишился дракон своего спокойствия. — Это что, светский бал!?
— Вам надо увидеть, как ведут себя все подозреваемые, если их собрать вместе. Прощу прощения, если НАС собрать вместе, — произнеся это, я поняла, что права.
— Ведьма, да откуда ты это знаешь!? — палач все не мог успокоиться.
— А, если я заключенная, то и установленные правила этикета можно нарушить? — вопросительно подняв бровь, я посмотрела прямо в пылающие глаза дракона, где алый цвет практически скрылся под фиолетовыми всполохами. — Так, дракон?
Начальник службы безопасности начал рычать и медленно приближался ко мне. А на меня вдруг навалилась абсолютная апатия; пусть мне и предоставили доступ к моей стихии, этот приступ бесследно не прошел, я не могла так быстро восстановиться. Я повернулась к взбешенному дракону спиной, уткнулась лбом в решетку и, закрыв глаза, опять запела ту песню. Не знаю, зачем, но я чувствовала, что поступаю правильно. Постепенно дыхание выровнялось, я смогла упокоиться. Собравшись, я оглянулась, искренне надеясь, что палач уже исчез, но я ошиблась. Он застыл и смотрел на меня, не отрывая глаз, ставших уже совершенно обычными огненными, без фиолетового оттенка.