Кузены отнеслись к моему рассказу несерьёзно. И это меня бесило. Так как то, что случилось с моим эльфом — это не игрушки. Огнестрельное ранение — это серьезно! Серебрянная пуля, которую я извлекла из легкого моего эльфа убеждала, что противники у моего эльфийского то ли наследника престола, то ли уже нет, для реализации своих планов используют огнестрел.
А Александр делал вид, будто мы все еще дети и играем в забавную игру!
Эл к разговору с того момента, как продемонстрировал кузенам искусство управляться с растениями, и то, что он вполне себе маг, больше не прислушивался.
Мой кимусаби откинулся на подушки и снова закрыл глаза, всем видом давая понять, что плохо себя чувствует.
Через некоторое время я поняла, что эльф снова без сознания. На нашатырь Эл не реагировал, я его попыталась растормошить, потом поняла, что обморок перешёл в сон и оставила парня в покое. На некоторое время. Странный это был сон, да и сон ли? Больше похожий на полубессознательное состояние.
Некоторое время Эл что-то уверенно говорил во сне на непонятном мне наречии, убеждая собеседника в своей правоте, потом просто стал метаться в кровати и стонать.
Через полчаса мне пришлось ставить Элу капельницу — так как таблетки кимусаби не выпил, а боль никуда не делась.
На самом деле, Элу было не просто больно. У него повысилась температура, он был расстроен, измотан поездкой, только что перенес операцию, потом был вынужден мысленно пережить всё ещё раз когда я пересказывала то, что с нами случилось и пыталась убедить кузенов присоединиться к нам — Эл нарушил правила о том, что информация об эльфах — закрытая, их закон о нераспространении.
А теперь ещё не только я, но и мои кузены знают о нём. Одним словом, Эл был чертовски расстроен, он не знал, правильно ли поступил, доверившись мне, но понимал, что выбор у него в тот момент, когда он попросил меня о помощи действительно был не очень большим. Я стараюсь в такие моменты пациентам не отсвечивать без крайней необходимости, но тут был не тот случай.
Тех, кто в процессе лечения хотя бы немного склонен к необдуманным поступкам, а проще — к суициду, одних оставлять мы не имеем права.
Пусть Эл выглядел уставшим, и заснул, но я осталась сидеть рядом с ним, соображая, чем накормить кимусаби по пробуждении. И что мне делать, когда я сама захочу спать, я ведь тоже устала, и чувствовала, что долго я так не просижу — вырублюсь.
А у Эла, как назло, стала повышаться температура. Явно показывая, что, возможно, Эл получил осложнения. И напоминая мне, что у меня осталось не так уж много антибиотиков и обезболивающих.