Голос доктора Хана исчезает.
Или это то, что я думаю? Я верю, что он говорит со мной и спрашивает меня о чем-то, и я могла бы ответить, но я ничего не замечаю.
Я оказываюсь перед деревянной дверью, которая выглядит прямо как в документальных фильмах о Мировой войне. Толкаю ее дрожащими руками.
Сильный белый свет ослепляет глаза.
Нет, он не белый. Он... красный.
Я щурюсь, пытаясь разглядеть что-то за этим. Атмосфера похожа на густой кроваво-красный отблеск. Как те красные комнаты, которые используются в фотографиях.
Только это не красная комната.
Нет, это... мой дом.
Мой дом в Бирмингеме.
Я стою посреди просторной гостиной с элегантными обоями в цветочек.
Он такой большой, что по сравнению с ним я кажусь муравьем. Диваны и высокие картины намекают на изысканный вкус.
Вкус почти как у богатого человека.
Статуи львов повсюду, рядом с широкой лестницей. По дороге ко входу. Возле высоких французских окон.
Везде.
Я содрогаюсь от этой картины.
Сколько бы я ни моргала, красный цвет не исчезает. Осторожными шагами я подхожу к одному из высоких окон, из которого внутрь проникает красный свет.
Замираю перед ним. Пахнет чем-то... горящим? Горящей плотью?
Заглядывая в окно, передо мной открывается большой сад с неухоженными деревьями и увядающими цветами.
Он тоже красный — если не краснее, чем внутри дома. Даже солнце излучает красный свет.
Вдалеке поблескивает озеро. Оно тёмное и чернильное. Даже красный свет не заглушается из-за его непроглядной тьмы.
По спине пробегает дрожь, и я отвожу взгляд в другое место.
Не хочу смотреть на это озеро.
Напротив меня на качелях сидит светловолосая женщина. Ее хрупкие бледные руки держат ребенка, который сидит у нее на коленях и раскачивается взад-вперед. Ребенок повернут ко мне спиной и полностью спрятан на коленях женщины, так что я не могу разглядеть.
Женщина, однако, находится на виду. На ней белое платье, доходящее до колен. Ее бледная кожа и белокурые волосы делают ее похожей на ангела.
На душераздирающего красивого ангела.
Она смотрит вдаль с отсутствующим выражением лица. Как будто она вообще ничего не видит.
Рыдание застревает у меня в горле, и я закрываю звук рукой.
Ма.
Это моя мама.
Я так похожа на нее.
— М-ма...
Мой голос срывается, как бы сильно я ни хотела назвать ее по имени.
Но это еще не все.
Я также хочу, чтобы она назвала меня по имени в ответ.
Мой взгляд скользит по ребенку, сидящему у нее на коленях, бережно прижатому к груди.
Ее платье в горошек доходит до колен. Ее светлые волосы заплетены в аккуратные косы, которые ниспадают ей на спину.
Мое сердце начинает биться громче, когда ма гладит ее по волосам и говорит что-то, чего я не слышу.