А чуть дальше — продолжение прошлогоднего опыта: пшеница, посеянная по просянищу без вспашки. Посев идеально чистый, без какой бы то ни было примеси проса. Как и в прошлом году. А ведь раньше на паханых просянищах получить чистое зерно пшеницы без какой бы то ни было примеси проса было просто невозможно: вместе с пшеницей непременно созревало и просо, обильно всходившее из перезимовавших зерен.
И, наконец, стерневые посевы озимой пшеницы, которые наводили такой страх на товарища Пуйдака. Зашли мы с Яковом Петровичем в эту пшеницу, и не хотелось их нее выходить — такая она была высокая, красивая, ровная.
На третий день мы собирались пораньше выехать из дому и посмотреть посевы в новорожденном совхозе «Веселом», где главным агрономом Саня Матвеев, до прошедшей зимы пять лет проработавший у Якова Петровича агрономом отделения. Да и в другом соседнем, только что образованном совхозе «Спутник» — тоже мой старый знакомый, Василий Павлович Волнянский, в недавнем прошлом — агроном отделения в «Адамовском». Он-то как раз и закладывал первые опыты с посевом пшеницы по непаханому просянищу. И помогал Якову Петровичу в опытах со стерневыми посевами.
— Моя школа! — с гордостью сказал мне Орищенко, и я видел, как заблестели у него глаза, как рад он был, когда ему сказали, что в «Спутнике» урожай обещает быть еще даже получше, чем у него самого в «Адамовском».
Но в этот день нам не пришлось побывать ни в «Веселом», ни в «Спутнике». Яков Петрович, отправившись рано утром в свою контору по одному пустяковому дельцу, задержался там до обеда. Вернулся сердитый и удрученный. Всего-то и надо было, чтоб во второе отделение, где проводилась обработка посевов, послали еще одну бортовую машину. Рютин всю неделю был в отъезде, и главный агроном обратился к его заместителю, главному зоотехнику Чикомасову. Тот долго думал, где взять машину. Настрочил записочку завгару. С этой записочкой Яков Петрович отправился искать завгара. Нашел. Завгар наотрез отказался дать машину. Яков Петрович вернулся к Чикомасову. Тот опять надолго задумался. В конце концов нацарапал вторую записочку тому же завгару. Пожестче. Яков Петрович опять побежал в гараж. Дело было улажено, но день был угроблен. Мне тогда это казалось удивильным: главный агроном, кандидат сельскохозяйственных наук бегает, как мальчик, с записочками к завгару. Позднее я понял, что все это было в порядке вещей. Такова была в стране тогдашняя система управления. Во всех областях нашей жизни, а в частности — в сельском хозяйстве.
Ни один руководитель, за редчайшим исключением, не назначал своим первым заместителем специалиста, равного ему по уму, знаниям, опыту и авторитету. Директор «Адамовского» Рютин не был исключением. Во всех зерновых совхозах, в которых мне пришлось побывать, первыми заместителями директоров были главные агрономы, и это понятно. Однако Рютин, директор гигантской фабрики зерна, своим замом по производству назначил зоотехника. И убил сразу двух зайцев: Орищенко был отодвинут в сторону от каких было ни бы то управленческих дел, а в заместителях у Рютина оказался удобный, послушный исполнитель, далекий от производства, которым в основном и жил совхоз.