Я снова на четверых лапах, вижу, что у того хромает левая нога, и целюсь в нее, чтобы добить, сделав так, чтобы боль накатывала на него снова и снова.
В это время Лесник освобождает Ами и пытается вынести ее из подвала на руках.
Что? Нет! Хрена тебе!
Я сказал, что она помрет тут, как подзаборная шавка, значит, так оно и будет!
Рвусь вперед, но Алекс припадает на мою грудь, давит и щелкает пастью в опасной близости от моего горла.
Лежа спиной на полу, резко перевоплощаюсь и хватаю мёртвой хваткой руками его за уши, тяну вниз, и сам начинаю душить его.
Глаза закатываются, а я, маневрируя на границе между его клыками, пытаюсь что-то сделать с Ами, но не успеваю: черный человек, этот сукин сын, Лесник, поднимает ее наверх и выносит из подвала.
Дом уже нешуточно горит — языки пламени прорываются внутрь подвала, а это значит, что мне нужно поторапливаться.
И тут вдруг Алекс перевоплощается в человека. Мои руки соскальзывают с его горла, потому что она резко теряет шерсть, и я ловлю воздух, теряя преимущество в драке.
Он пользуется замешательством: хватает меня, подбрасывает вверх, и я приземляюсь практически рядом с тем местом, где только что была привязана Амалия.
Алекс встает в полный рост и подходит ко мне, уверенный в своей победе. Он тоже чует огонь, он тоже знает, что двоим нам не выбраться из этого склепа.
Но он не знает одного: я нащупал рукой нож, выполненный таким образом, чтобы можно было пускать кровь человеку и оборотню, держа его на границе между жизнью и смертью одним только прикосновением. И я отлично опробовал его на Ами. Пусть Лесник тащит ее куда хочет, ей осталось жить не больше часа — такие шрамы просто так не затянутся, а над их количеством я поработал хорошо.
— Наконец-то я вижу тебя на полу, сукин сын, — хрипит Алекс, ковыляя ко мне. Я вижу, что он выглядит не лучше меня: нога явно прострелена в нескольких местах, кровь струится из раны на плече, боку, на бедре мясо скручено горстью. Возможно, там виднеется кость.
Ха, он думает, что победил? Как бы не так.
Делаю обманное движение рукой, а сам набрасываюсь на него снизу, как кобра, и щелкаю замком ошейника на горле.
Алекс
Воздух в комнате потяжелел от напряжения, и, когда дым начал заполнять легкие, кашель вырвался из груди, заставляя адреналин пульсировать по венам от ужасного ощущения, что ни один из нас не выберется отсюда живым.
Я дернулся, но железная цепь крепко держала за шею, не давая подняться во весь рост или сделать так, чтобы можно было приложить этого чертового ублюдка об пол. Все тело от резкого движения прошила тупая боль — в моем теле было столько ран и отверстий за сегодняшний день, сколько не было никогда. Нога, кажется, совершенно отказывалась служить — она была нашпиговала свинцом из автомата того охранника, которого я разорвал последним.