Она дергает плечом, хочет отказаться. Я кручу колесико автомагнитолы больше, и без того громкая музыка становится просто невыносимой, до такой степени, что даже барабанные перепонки начинают вибрировать.
Блэквуд не выдерживает такого тонкого прессинга и тут же хватает бутылку, резко откручивает крышку, выпивает воду до дна. Я удовлетворенно улыбаюсь, но прячу эмоции.
Снова выжимаю сцепление, и мы едем под резкий французский речитатив дальше.
Не проходит и пяти минут, как ее голова наклоняется вниз, и она клюет носом. Девушка смешно борется со сном: она боится снова провалиться в беспамятство, понимая, что уж тогда я смогу сделать с ней все, что угодно.
Но снотворное сильнее и уже через пятнадцать минут она крепко спит, приоткрыв рот.
Я с радостью вырубаю музыку и еду дальше в полной, блаженной тишине. Хорошо, что уезжая, выпотрошил всю свою аптечку, взяв все, что только можно и что нельзя.
Амалия
Меня обволакивает прекрасный запах. Это аромат хвои, мускуса, тепла, костра, мяса и еще чего-то манящего, чудесного, удивительного. Я будто бы плыву в облаках, в то время, когда волны этого запаха поднимают меня все выше, выше.
Этот аромат оборотня, я точно знаю. И этот оборотень — настоящая находка для меня. Он добрый, искренний, смешной, любит меня настолько сильно, что готов дать мне свободу.
Не хочется открывать глаз, потому я что понимаю, — как только это произойдет, ужасающая реальность обрушится на меня со всей своей ужасающей серьезностью. Но сознание не обмануть — я начинаю просыпаться. И понимаю, что запах идет от одежды, что сейчас находится на мне.
Медленно, но верно куски вчерашнего дня складываются в одну картину. Черт, да этот говнюк снова меня чем-то опоил! Нужно держаться с ним настороже, вдруг он так и грохнет меня, а я и не замечу, пока буду под какими-нибудь опиатами.
Непроизвольно из горла вырывается стон: руки снова болят, от малейшего движения их тут же начинает колоть сотнями, миллиардами иголок. Какое-то дежавю, черт побери. У этого хрена на ножках нет никакой фантазии, похоже. Он только и может, что привязывать, наказывать, давать наркоту. Так я далеко не уеду, это точно.
— Очнулась? Давай, просыпайся, — вторгается в мое сознание глубокий хрипловатый голос.
Стону в ответ, пытаясь выразить всю свою боль и негодование от такой компании. Он смеется, ему доставляет наслаждение мысль о том, что кто-то другой плохо себя чувствует, находится на границе жизни и смерти от жажды, страха и усталости.
Я открываю глаза и смотрю на него в упор.
Похититель сидит прямо напротив меня в кресле. Гляжу в потолок, и вижу, что на этот раз дом намного лучше прошлого, по крайней мере, за ним следят: на стенах приятного цвета обои, подо мной — мягкое покрывало, чуть вдалеке — резной комод. Если бы не этот ужасный человек, то обстановку можно было бы еще вынести.