Но самое главное правило: после себя нужно оставить дом пригодным для жизни. Вот как сейчас. В шкафу — текила. В холодильнике — какая-то трава, но съедобная. Подключены свет и вода.
Я разложил на тарелке еду, которую выудил из холодильника: клубнику, сыр, авокадо, тост и колбаску.
Вернувшись наверх, вошел в комнату, схватив по пути стул у стены, и уселся рядом с Амалией. Волчица смотрела на меня своим фирменным взглядом, который должен был показать мне, кто здесь хозяин положения, и что она ни капли меня не боится.
Наколов клубнику на вилку, поднес к ее губам.
Она отвернулась от меня.
— Я не голодна.
— Я не спрашивал, голодна ли ты. Ешь.
— Пошел нахер, — выплюнула она.
Я провел языком по зубам, когда от ее жалкого акта сопротивления на моих губах расплылась улыбка.
— Тебе это нравится, не так ли?
Девушка стрельнула в меня взглядом, снова выпятив подбородок, и я знал, что что-то дерзкое так и напрашивалось сорваться с ее губ.
— Я лучше пройду милю с огурцом в заднице, чем буду делать то, что ты хочешь.
Толи это алкоголь с колесами начали кружить мое сознание, толи я реально начал испытывать какое-то жалкое подобие удовольствия от препирательств с этой девчонкой, но от ее бравады мне стало так смешно, что я расхохотался.
Она снова испугано отпрянула от меня, насколько это было возможно со связанными руками и ногами.
— Это легко можно будет устроить. С удовольствием посмотрю на это зрелище, — ответил ей.
— Да пошел… — как только она раскрыла рот, я засунул ей в рот кусок авокадо. Она не удержалась и тут же проглотила его.
— Да ты идио… — тут же в ее рту оказался тост. Она вытаращила глаза от злости, но выплюнуть прямо на меня побоялась: мое лицо может быть достаточно убедительным.
Как только она дожевала хлеб, приподняла брови, как это могут делать только стервозные дамочки, изображая пренебрежение.
— У тебя рот, как помойка, — сказал я ей, чтобы вызвать еще один приступ этого смешного гнева. — Говоришь, как волчица из леса.
— А у тебя член как у… — раззадорилась она, и снова, только она открыла рот, я успел насадить на вилку клубнику. Как только ягода оказалась в ее рту, девушка раздавила ее зубами, от чего красный сок потек по губам и подбородку.
Вид был невероятно эротичный, когда кончик ее языка подался навстречу последней клубнике.
Завороженный, я положил ее ей на язык, молча коря себя за стояк, прижимающийся ко шву на моих джинсах. Какой же садистский ублюдок… Тот тип эрекции, которую я чувствовал к ней, не имел ничего общего с эмоциями или любым уровнем влечения к женщине. По крайней мере я так считал.