Мои пальцы обожгло огнем, руки расцарапали стальные пруты, кровь полилась ручьем в траву. Немой крик прошиб горло, грудину, затрещал в животе. Дергаясь, я вывихнул плечо, рука почти повисла безжизненно, но я продолжал бороться за нас с Сарой.
Горечь брала за грудки и кидала в настоящее, а я все никак не мог его изменить и от того было невыносимо больно, страшно, горько. По щекам бежали слезы, и в каждой было ее отражение, в каждой была моя любовь к ней.
Подонки выбрали подходяще дерево — даже обладая силой волка я не мог вырвать его с корнем, и кора впивалась мне в растертые от попыток освободиться до крови спину, руки, плечи, ягодицы.
Казалось, что все это длится вечность.
— Ни одна сучка не может приехать в город, не поклонившись Блэквуду, — насмешливо сказал голос сбоку. — Но, как ты видишь, я легко это исправляю.
— Эй, Клауд, — крикнул второй оборотень. — Я закончил!
Мужик рядом хмыкнул, подошел ко мне, посмотрел мне в глаза и смачно плюнул в лицо.
— Я здесь хозяин, — бросил он.
А после развернулся, медленно, как в замедленном кино, подошел к лежавшей без движения, словно поломанная кукла, Саре, рывком поднял ее вверх, удерживая за руки и поставил на ноги. Она открыла затуманенные от боли и страха глаза и впервые посмотрела на меня.
— Какая милая встреча! — хмыкнул Клауд и тут же положил руки ей на плечи. Я видел все: ее тело было изранено, изрезано, поперек живота было выцарапано какое-то слово, но от слез я не мог разобрать, что это. Я жадно смотрел на нее, и пытался сказать глазами, что…
Клауд снова перевел глаза на меня и взял ее голову обеими руками, как мяч. А потом резко повернул в сторону. Раздался тонкий треск. Сара даже не успела вздохнуть. Она опала на землю скошенной травой, сломанным цветком. Мужик перешагнул через нее, оборотился в волка и махнув хвостом, исчез с поляны. За ним последовал и его приспешник.
Я остался наедине со своим безграничным горем и тьмой, которая сразу же забрала себе мой рассудок.
Амалия
Он развязал меня. Не могу поверить, но мой похититель медленно, осторожно, чтобы не дотрагиваться пальцами до новой раны, распутал веревки, узлы которых от крови затянулись еще сильнее.
Мужчина положил мои ноги на кровать, подошел с другой стороны, навис надо мной и резко дернул за веревку, от чего она упала на пол. Руки тоже рухнули на постель, и я словно оказалась под толщей воды — такое было ощущение после нескольких часов заточения.
Я не смотрела на него. Почти. Но видела все: его отсутствующий взгляд, как будто бы он провалился в страшные воспоминания, или обкололся транквилизаторами, его сильные руки, стальной пресс и бицепсы, которые не могла скрыть белая майка.