У меня пересохло горло, поле зрения сужалось, тьма наступала. Прижимая ладонь к голове, я попятился назад, придерживаясь за стену, прежде чем убраться из комнаты и закрыть за собой дверь.
По ту сторону двери я услышал ее тихие рыдания, и вдруг понял, что впервые слышу, как она плачет.
Все это время, пока Ами находилась в плену, она держалась стойко, выносила все тяготы, психологическое давление НЕСВОБОДЫ, и тут…
Эти слезы были не слезами напоказ, чтобы сломить меня. Она оплакивала свою боль, о которой я ничего, черт подери, не знал.
Я снова достал текилу и шкафчика, отхлебнул обжигающее глотку пойло. Мысленно представил перед собой ее тело, которого успел увидеть достаточно. Но в этот раз не испытал никакого возбуждения. С анатомической честностью я рассматривал внутренним взглядом все то, что не увидел сначала. Ее тело покрывало множество маленьких, еле заметных рубцов. Небольших белых царапин, а это значит, что повреждения были очень частыми и большими, если при перевороте в волка они не исчезали до конца. Какие-то были старыми, какие-то довольно новыми, и это…пугало? Удивляло? Ужасало?
Как у такой респектабельной женщины, у которой было все только самое лучшее: дом, окружение, вещи, семья, могло быть столько шрамов?
Вспомнив сцену в ночном лесу, когда она с мужем бежала за оленем, у меня по спине пробежала дрожь. Там он показал, на что способен любящий муж. Отпив из бутылки, я понял, что от текилы ничего не осталось. Блять. Кажется, ее боль отдавалась во мне пульсацией крови. Вместе с ней я чувствовал все это: боль и унижение. Унижение и боль.
Амалия
Я соскользнула на пол возле кровати и уткнулась лицом в простынь. Мне было так плохо, как не было очень давно, и поэтому после того, как с хлопком закрылась дверь, будто бы прорвало дамбу: слезы лились без остановки, снося все на своем пути, и мне казалось, что я попала в бушующее море.
То, что он увидел, было самым страшным, самым запредельным моим секретом. Никто не знал, что за жизнь идет за дверьми респектабельного дома, который принадлежал Клауду. Никто и не должен был этого узнать. И поэтому сейчас на меня волнами накатывало жуткое, запредельное унижение, которое было моим постоянным спутником.
Мой похититель стал тем, кто увидел это клеймо несчастной женщины, уставшей любовницы, ненужной жены. И он все понял. Он сразу осознал, КТО это сделал, и сразу почувствовал, что это может означать.
Вообще вся эта ситуация, все это напряжение между нами… Оно неожиданно сильно выстрелило.
На самом деле, я так хотела его в тот момент, его поцелуи просто снесли мне крышу. Невероятное чувство возбуждения подбрасывало меня в воздух, будто бы пропуская по телу электричество.