Достигнув пола, он резко разворачивает меня к себе, и я зажмуриваюсь: маленькая, еле живая лампочка, что висит на шнурке на самом верху маленькой полупустой комнаты, еле освещает пространство. Но нам не нужен свет, волки видят прекрасно и в темноте. Свет — это своеобразный привет от Блэквуда: устрашающий элемент, от которого моя решимость к борьбе всегда падает.
Его лицо в полутьме приобретает страшный оттенок. Из бледного оно становится едва ли не синим, половина лица полностью покрыта черной тенью, как маской злого героя в страшном немом кино.
Он отпускает меня, но я не могу сбежать: пригвождена к месту страшным взглядом, выжигающим все нутро. Его власть надо мной все еще сильна, да и против такой силы, какой обладает мужчина, мне не пойти. Стою смирно, но молча реву так, что весь образ Клауда становится размытым.
Он снова дергает своей цепью.
Слышится короткий звук, и он набрасывает на мою шею ошейник, опаляющий холодом. Второй конец пристегивает к балке рядом. С высоты своего роста он смотрит на мое лицо, залитое беззвучными слезами.
— Дом по периметру облит бензином. Ты сгоришь здесь заживо. Вода не смогла вымыть из тебя твои ужасные помыслы, твою сучью натуру, но огонь…Огонь очистит тебя, я верю в это!
Глаза его сверкают в темноте.
— Ну а пока развлечемся напоследок, — говорит он спокойно.
Амалия
Я дергаюсь назад, прижимаюсь к деревянной балке спиной, и чувствую, что она сразу становится ледяной от холодного пота.
Клауд достает небольшой предмет из кармана, жмет на кнопку, и из железного футляра выпрыгивает острие ножа.
Он подносит нож к моей руке и прижимает его сильнее. Кровь тут же откликается и течет из рассеченной раны. Боль прожигает тысячами уколов толстых игл, ручеек крови становится все больше и горячее.
Клауд смотрит на выражение моего лица, по которому текут горячие беззвучные слезы, наслаждается видом изогнутого в горестном вдохе рта, требовательно ждет, когда открою глаза.
Порез становится длиннее и глубже, к нему присоединяется еще и еще один, и скоро вся рука становится одним сплошным кровавым куском мяса.
— Ты испортила мне жизнь, — говорит он тихо. — А я отберу твою. Не такая уж ты и особенная, как оказалось. А после твоей выходки с этим дебилом, оборотнем, ты становишься пустым местом. А сейчас станешь им буквально.
Кожу покалывает шерсть, которая все никак не может проступить. Усилием воли сдерживаю перевоплощение: если стану волком, то меня задушит железный ошейник.
ОООО Лунааааа… я больше не могу….Это ужасная, грубая пытка…
— Пусссстиииии — шиплю я, вцепившись одной рукой, что еще может шевелиться, в железо на шее.