Я спешила высказаться, запиналась, но Островский стоял, как свинья-копилка и смотрел на меня не мигая. Замораживал своими прозрачными льдами, что становились холоднее с каждым моим словом.
– Всё сказала? – произнёс он зловеще, как только я замолчала, чтобы перевести дух.
Вид у него был угрожающий. Я помню эту позу. Крепко сжатые кулаки и стиснутые до выступающих желваков челюсти. Он готов был ударить. И если он это сделает, я могу не встать.
Может, поэтому я струсила и отшатнулась. Запуталась в собственных ногах и чуть не упала. Островский же не тронулся с места. Выдержал паузу, холодно наблюдая за моей паникой, а затем демонстративно поднёс руку с часами к лицу.
– Время пошло, – объявил он холодно.
Бесполезно. К нему не достучаться. Такая прекрасная Михайловна и такой холодный сукин сын её любимый Богдаша…
Я зашла в свою комнату, обвела её беспомощным взглядом, не зная, с чего начать. А затем достала из кармана телефон и позвонила единственному человеку, который мог сейчас мне помочь. Мучительно отсчитывала гудки и чуть не расплакалась от облегчения, когда мне наконец-то ответили.
– Костя? – зачем-то спросила я, услышав его голос. – Мне нужна твоя помощь.
Костя
Вначале была радость – никогда не думал, что способен радоваться до эйфории, услышав её голос и просьбу о помощи.
– Нужно опять кресло переставить? – улыбаюсь я от уха до уха, как идиот.
– Нет, – Софья запинается, и я понимаю, что и впрямь дурак. У неё что-то случилось. Я слышу это по её голосу.
– Говори, – подбираюсь, готовясь к худшему.
– Михайловна в больницу попала. А тут её внук объявился. Выгоняет нас. Ты не мог бы мне помочь?
Она не плачет, но растеряна и подавлена. И пока она говорит, я разворачиваю машину. Всё подождёт.
– Мне некуда пойти, – говорит она тихо. – Разве что на улицу. Я бы никогда не позвонила, правда, – неправильно Софья истолковывает моё молчание, а голос её становится ещё тише и безнадежнее.
– Сонь, я скоро буду. Жди меня, ладно?
– Спасибо тебе большое, – слышу я в её голосе облегчение.
Внук выгоняет? Островский вернулся? Надо же.
Больше я об этом не думаю. Мне сейчас важно, чтобы Софью не обидели. Я этому Островскому ноги местами поменяю, если будет сильно разоряться или запугивать мою девушку.
Я ловлю себя на этой мысли. Я постоянно думаю о Софье именно так и никак иначе, хоть ни на сантиметр не сдвинулся, чтобы она наконец-то стала этой самой моей девушкой. Но, кажется, у меня есть шанс сегодня сделать рывок.
У меня есть план. Гениальный.
– Лика, – звоню я тётке, – ты не будешь против, если я в твою квартиру поселю Софью? У неё временные трудности с жильём и, боюсь, будут проблемы, если я предложу другой вариант.