— Все это очень странно, — бормочу я.
Не зная о жизни оборотней, трудно понять и принять все это, но я отчего-то не могу найти оправдание Лиаму. Слишком много между нами недомолвок, слишком много загадочно молчащих оборотней рядом. Я отвожу взгляд, чтобы не выдать Марку свое разочарование. Оглядываю дом, в котором все просто: небольшая кровать, кресло, кухонный стол у окна, из украшений — только фотографии на стене. На полу рядом с креслом лежит забытое кем-то впопыхах ружье. Цепляюсь за него взглядом и думаю о том, что в доме охотника без оружия нельзя.
— Мария не могла забеременеть. Он привел ее к знахарке и заплатил ей за то, чтобы она приготовит снадобье, увеличивающее возможность зачатия. Все ради своих амбиций.
— Но как…
— Ведьма в стае может выполнять небольшие просьбы… Скажем так, корректирующие жизнь, но только если точно уверена, что это твой осознанный выбор. Лиам внушил Марии, что она хочет от него ребенка. И сначала он был обходительным, добрым, а как только все случилось, просто решил ждать, когда она родит. Но он знал — да все знали! — что человеческая женщина все равно умрет после родов. Даже если выносит дитя.
— Значит, и я…
Он блеснул своими ярко-желтыми глазами.
— Значит, и ты. Пусть ты истинная пара, но ты все равно не выживешь, тебе не справиться с ребенком волка…
Я опустилась в кресло и прижала ледяные руки к горящим щекам.
— Мы с Лиамом и так не могли поладить, все время ругались по поводу управления стаей. И как только Мария умерла, я не выдержал и вызвал его на бой. Во мне слишком бурлила сила после того, как я узнал, что девушка, которая мне нравилась, погибла из-за его жажды власти, и я выиграл схватку. Моим желанием было, чтобы Лиам ушел из стаи в город.
— И вот теперь, когда у него в руках такой козырь, он вернулся… — задумчиво продолжила я мысль Марка, и он кивнул.
— А я могу… — хрипло спросила, осененная неожиданной мыслью. — А я могу попросить у ведьмы какое-то лекарство, чтобы остаться в живых?
Марк затушил сигарету прямо о комод, стоявший рядом, и запах вокруг стал еще более противным и раздражающим.
— За каждую просьбу мы платим одним годом жизни. Она делает надрез на руке, берет кровь и забирает год себе. — Я удивленно поморгала, вспомнив, как Лиам сделал ту же самую процедуру у дверей в хибару ведьмы. Но не мог же он заплатить такую огромную цену только за то, чтобы она сказала, что я беременна?!
Значит… От этой мысли мне действительно стало плохо. Значит, он мог расплатиться с ней, попросив о том, чтобы я понесла… Или выносила ребенка… а после… Иисусе, а ведь все это время он как ни в чем не бывало улыбался мне, обнимал, целовал…