Быстро открываю дверь его джипа, загружаю на заднее сиденье Аурелию, которая стонет, ухватившись за живот. Завожу мотор, молясь только о том, чтобы машина не застряла. Но автомобиль легко двигается по своей же колее, проложенной вчера Марком, которая ведет к старому дубу. Если прибавить газу, то мы доедем до наступления сумерек.
Скорее. Скорее.
— Лиам…
— Потом, золотко, все разговоры — потом. Сначала нам нужно добраться до деревни.
— Эта боль…
— Не волнуйся, моя девочка, — ловлю в зеркале заднего вида ее растерянный взгляд. Я знаю, что нужно сделать, что я смогу сделать. — Мы справимся. Мы справимся со всем…
❅
30
❅
— Лиам, что ты делаешь? — Мария испуганно смотрит, как я провожу тонким острием ножа по своей руке. Кровь тут же сначала набухает каплей, потом стремится тонким ручейком вниз, опадая рубинами в траву.
— Хочу спасти тебя, моя любовь. Хочу спасти…
Делаю такой же надрез на ее руке, и она вскрикивает от неожиданности и боли. Опирается на старый дуб и держится за живот. Глухо сопит. Я знаю, что она ощущает боль внизу живота — как бы ни старалась скрыть это, но волчонок в ее утробе набирается силой. Гордость девушки не дает ей признаться в слабости, и потому она боится лишний раз издать звук, открывающий всю бездну ее боли.
— Но как?
— Духи леса должны хоть немного помочь тебе, — прячу глаза. И понимаю, что она замечает перемену в моем настроении.
— Ты… — Она шипит, выставив вперед указательный палец. — Ты не сделаешь этого!
С силой тяну ее руку на себя, прикладываю порезы так, чтобы наша с ней кровь смешалась.
— Мария, — заглядываю в глаза ей. — До тебя я никого не любил. И я сделаю все, чтобы спасти тебя. Даже если придется лишиться ребенка.
— Лиам! — Она бьет меня по щеке, но я не чувствую боли. Жмурюсь. Дышу рвано и часто. Притягиваю девушку к себе, не давая увернуться, позволяя бить меня маленькими кулачками и ногами, обутыми в легкие кроссовки. — Не смей! Не смей решать за меня!
Вся моя рубашка мокра от ее слез. Но если я могу, я направлю свою силу внутрь нее, чтобы лишить плод, которого даже не хотел, зачатков жизни.
— Не позволю!
Она вдруг нагибается, обмякает в моих руках, и ее рвет кровавыми сгустками.
— Мария!..
— Приехали! — торможу у старого дуба.
Джип замирает. Аурелия бледна, как снег за стеклом, но держится молодцом, и мне нравится ее настрой. Она тиха и серьезна. Открываю багажник, достаю одежду Марка — обувь, штаны, свитер, быстро надеваю все, подхватываю Аурелию на руки, несу к дубу и ставлю ее на ноги. Девушка смотрит на меня широко раскрытыми глазами, и я не могу прочесть, что она чувствует — она словно отгораживается от меня.