Поблагодарив врача, я вышла в коридор и долго сидела, с зажатым в руке телефоном. Хотелось поделиться радостью со всем миром, но прежде всего с Михаилом. И всё же я решила подождать. Закрыла глаза, откинулась на спинку кресла и задумалась.
Внутри меня бушевал пожар, гремучая смесь из радости и страха. Я боялась сглазить, не то чтобы верила в эти вещи, но как и сказали врачи, чудо, что я вообще смогла забеременеть. И никто не развивал мысль дальше: чудо будет, если смогу выносить.
До двенадцати недель мне прописали охранительный режим. На работу ходить разрешили, тем более она отвлекала меня от постоянной тревоги. Последние недели я жила в стойком напряжении, казалось, что непременно повторю судьбу матери.
После моего рождения через пару лет она забеременела, но выносить не смогла. Так было не раз. А потом обнаружили рак тела матки, кое-кто делал предположения, что к нему подтолкнули постоянные выкидыши и чистки после.
Она честно пыталась около пяти раз, стойко теряя детей. И верила, что в следующем году сможет. Но всё оказалось тщетным. Последние недели она часто мне снилась. Что это? Предупреждение? Расстроенные нервы?
Наверное, всё сразу.
— Вам плохо? — спросила меня проходящая мимо медсестра.
— Нет, спасибо. Я просто посижу и пойду, — ответила я и сразу засобиралась.
Обеденный перерыв заканчивался, мне надо возвращаться. Знаю, я могла бы не работать, да и жить по-прежнему вместе с отцом, но была рада, что удалось отпочковаться и начать вить своё гнездо.
Для женщины очень важно ни от кого не зависеть, у меня были деньги и недвижимость, полученные в наследство от мамы, поэтому я могла себе позволить жить только на свои деньги, независимо от того, работаю я или нет.
Но я чувствовала себя хорошо, сильно не перетруждалась, наоборот, работа помогала мне жить вдали от него. Не слоняться с утра до вечера по дому, заглядывая в телефон или смотря в интернете, сколько сейчас времени в Праге. И не думать о том, какая там погода, во что он одет и вспоминает ли обо мне так, как я думаю о нём.
Это изматывало, было невыносимо. Я тосковала и не могла унять щемящего чувства потери, всё время преследовавшего меня, стоило опуститься на диван и закрыть глаза. И только когда я теряла себя в какой-нибудь деятельности, оно отходило на шаг, уползало в тень. Чтобы при случае снова явить себя миру и шипеть в ухо: «Я всё ещё здесь, и я сильна. Я тоска. Имя мне — потеря. Безысходность».
Наверное, это глупо. Я медленно шла к метро и думала о том, что любовь может дарить не только радость, но и причинять боль. Сильную, кинжальную, от которой тяжело дышать. Так я себя почувствовала, когда он уехал, а потом всё притупилось. Но не прошло.