Перестала мучиться сомнениями, перестала считать дни в календаре, а потом плакать в ванне, думая, что я ушёл на работу. Мы жили вместе уже три месяца, срок, который Марго выторговала у меня на раздумье, истекал.
Я не сомневался, что она любит меня, но отчаянно, как маленький ребёнок, боялся, что однажды она снова исчезнет из моей жизни. Захочет принести себя в жертву или уедет в Тибет молиться и любить других — это неважно.
— Давай сюда паспорт, — в этот раз я буду непреклонен. — Ты обещала. Или раздумала?
— Что раздумала? — Марго опустила голову и, заправив прядь волос за ухо, посмотрела на меня исподлобья. — Ты сам-то подумал о том, о чём я тебя просила?
— Нет, — честно признался я. Конечно, чёрт возьми, нет! — И не собираюсь!
Я сделал шаг навстречу и обхватил руками её лицо, такое милое и родное, я не понимал, когда кто-то говорил, что Марго некрасива, у этих особей просто не было вкуса. Она утончённа и сейчас находилась в шаге от того, чтобы дать согласие.
Никогда не подумал, что буду так страстно и упорно домогаться от женщины пресловутого «да»!
— Тебе надо спешить, машина ждёт, — шептала она.
— Посмотри на меня! Посмотри!
Я понимал, что если добьюсь её согласия, она прекратит сомневаться. Не во мне, но в своей способности сделать меня счастливым.
— Скажи, и я уйду!
— Ты же знаешь, что я согласна, —пробормотала она смущаясь. — Но не хочу, слышишь, не приемлю твоей жалости! Мне она не нужна. Это кандалы, я не выдержу носить их всю жизнь.
— Тш-ш!
Я приблизил своё лицо к её и поцеловал. Медленно, будто у нас впереди была вечность. Чувствовал под пальцами биение её жилки на шее и не собирался никуда её отпускать. Никогда.
Мы поженились в посольстве спустя пару недель. Это была последняя моя уступка, недолгая отсрочка, и Марго сдалась. Она настояла на том, чтобы платье было простым, а церемония скромной.
Я знал, что она не раз звонила отцу, чтобы сказать, что выходит замуж. Наверное, надеялась, что он приедет, но этого не случилось.
— Ты чувствуешь свою вину перед ним? — спросил я её вечером того же дня, когда закончился праздничный фуршет.
Мы всё ещё танцевали под музыку медляка, и я чувствовал, как она обмякла в моих руках.
— Нет, я поступила правильно. Но мне больно, что мама так долго приносила свои интересы в его пользу, а он со мной так не захотел. Решил, что я тоже подниму упавшее знамя и гордо понесу его впереди всех.
Больше мы ни о ком не говорили. Весь мир исчез, остались мы вдвоём и наши сиюминутные желания.
Я честно не думал о детях, боялся даже упоминать о чужих отпрысках коллег, чтобы не травмировать Марго, но она вскоре сказала мне, что это совсем необязательно.