Тема была закрыта.
Время шло и бежало, мы по-прежнему жили в Праге, мой контракт продлился, чему я втайне был очень рад. Не из-за того, что хотел держать Марго подальше от Старицкого, а потому что здесь она успокоилась душой.
В Европе никто не лез с расспросами о том, когда же мы позаботимся о продлении рода. Никто не считал это обязательным условием существования семьи.
Будто два человека не могут быть вместе просто потому, что этого хотят. Я желал видеть Марго моей женой, а не сожительницей. Не хотел, чтобы у неё возникло даже мысли, что она для меня временный вариант.
И понимал, что Старицкий не и тех людей, которые со временем смиряются с противной им ситуацией. И всё же, когда Марго заговорила о поездке в Москву, я поддержал её.
А потом у неё состоялся неприятный телефонный разговор, и наши планы снова поменялись. Я не лез к ней в душу, Марго, как и я, была закрытой системой, не терпящей неосторожного вмешательства.
Лишь сказал, что если ей нужна моя помощь и поддержка, то всегда её окажу.
Она положила голову мне на колени, я осторожно гладил её тонкие, шелковистые волосы, и мы оба молчали. Нам было хорошо даже в такие душевно-сложные минуты.
Так прошло четыре года. Четыре года безусловной любви и взаимопонимания. Мы обзавелись собственной квартирой, и всё шло так, как не могло быть лучше.
Я давно успокоился и даже не думал о том, что вскоре на нашем безоблачном горизонте семейной жизни появятся грозовые тучи.
Однажды летом после возвращения из отпуска Марго изменилась. Каюсь, я не сразу заметил эти изменения: она ходила на работу, улыбалась, всё так же смешно морщила лоб, но по ночам всё чаще сидела на кухне, уставившись в одну точку.
Я списывал всё на тоску по отцу и сам в который раз предложил позвонить ему или приехать, завалится на порог, грозя оказаться выдворенным, но зато поговорить и сказать, что пора им обоим перестать делать вид, что они существуют в параллельных вселенных.
— Нет. Может, позже. Я что-то после отпуска никак не войду в рабочую колею, — отмахивалась Марго, но я видел в уголках её глаз какую-то тайну.
За всё время нашего знакомства я научился безошибочно определять её настроение, малейшие оттенки неудовольствия или печали. Сейчас Марго что-то тревожило, но настаивать было бесполезно.
И я решил дать ей время созреть для разговора. Но дальше всё было только хуже.
* * *
Марго
— Папа? — я держала телефон у уха и боялась дышать. На том конце трубки насуплено молчали. — Мне очень надо с тобой поговорить.