— Недель пять, может, шесть. Не помню точно.
Аппарат всё возил по животу, доктор смотрел на монитор, вглядывался, морщил лоб, поправлял очки и молчал.
— А когда была последняя менструация?
Мне захотелось закричать, чтобы они перестали спрашивать одни и те же вопросы по кругу. Я уже говорила сестре в приёмном покое, что девять недель назад всё было как обычно. А потом я начала кровить нерегулярно.
— Раз в две недели у меня были кровомазания. То алые, то коричневые. Могли продолжаться три дня или неделю. Потом снова всё становилось хорошо, на какое-то время. Последние недели я чувствовала себя особенно неважно.
Врач кивнул и снова принялся разглядывать что-то на мониторе. Мне начинало казаться, что он просто не знает, как трактовать то, что там видит!
— Так, анализы ваши почти в норме, если не считать анемии средней степени тяжести, но это мы скорректируем, — сказал он наконец и убрал датчик. — Скоро я осмотрю вас на кресле.
— Вы так ничего и не скажете? Хотя бы свои подозрения? — я приподнялась на локтях и посмотрела мужчине в глаза.
Мне надоели эти недомолвки. Если бы я их хотела, то предпочла бы и вовсе не обследоваться!
— Это опухоль, да? Я кровлю из-за рака? Вы предложите выскабливание?
Вопросы сыпались один за одним. Я была достаточно осведомлена о том, как это бывает. Сейчас мне скажут, что надо подтвердить диагноз, а лишь потом говорить о нём с полной уверенностью.
Врач молча посмотрел на меня, потом вернулся на место, включил монитор снова и поставил датчик на мой ещё влажный от геля живот.
— Если это и опухоль, то она явно живая, — произнёс он наконец и включил какую-то кнопку. Я запомнила, что она была ярко-красного цвета. — У неё есть сердцебиение.
Марго
— Это точно? Такого не может быть! — всё время твердила я и чувствовала себя так, будто из-под ног вдруг ушла земля.
Как это странно и одновременно легко отказаться от прошлого, от будущего, выдуманного себе в таких подробностях, что начинаешь в него верить! И как оказалось сложно принять другую точку зрения!
Я не верила. Не могло этого быть, и вовсе не потому, что меня бы это не обрадовало, а только потому, что вот так не бывает.
— А кровь? У меня часто кровит, — спрашивала я снова и снова, когда из вены взяли ещё уйму анализов и прописали строгий постельный режим.
— Это угроза прерывания. К сожалению, она вполне реальна, — был мне ответ, и на этом всё.
Наверное, пока с меня было достаточно.
Я позвонила Михаилу сразу, когда освободилась. Примерно через часа два после того, как узнала неожиданную новость. Правда, немного омрачённую неясными прогнозами.