— Приезжай как-нибудь. Одна, — упрямо твердил он. — На пару дней.
— Если и приеду, то только с сыном.
— Нет, так не надо, я пока не готов.
И наше общение снова прекратилось на пару лет.
Михаил только молча обнимал меня, когда замечал, что я грущу. Если бы я сказала, что хочу съездить в Москву, он бы безоговорочно отпустил, но я тоже решила проявить упрямство. В конце концов это наша общая семейная черта!
На четвёртый день рождения Ромки отец сдался и попросил прислать видео с ним. Так что лёд тронулся, уверена, через год-второй мы вместе поедем в Москву. Возможно, даже втроём.
А пока я сидела на полу рядом с сыном и гладила его ушибленную коленку. Намазанная зелёнкой и ранозаживляющей мазью сверху, она болела всё так же сильно, как и в тот миг, когда была поранена. Но это ничего, я дула на ранку, и Ромка пытался улыбаться, чтобы не расплакаться.
— Мальчики не плачут, — говорил он в ответ на моё предложение немного поплакать вместе.
— Кто тебе об этом сказал? Папа?
— Так все говорят. И в саду, и няня Берта.
Я обняла сына и тихонько засмеялась.
— Ты надо мной смеёшься?
— Нет, что ты! Я очень тебя люблю, — ответила я, целуя светлую макушку. — И запомни: иногда плачут все. И мальчики, и девочки. И хорошие, и плохие. Это не стыдно.
Вряд ли сын понял, о чём я говорю. Вскоре он успокоился и совсем забыл о маленьких бедах.
Он поймёт позже. Как и то, что слёзы проходят, и за ними приходит счастье.
Заслуженное, выстраданное и такое родное!
Моё, и я его никому не отдам!