Дверь джипа хлопнула и на водительское кресло сел Анатолий. Посмотрев на меня тяжелым задумчивым взглядом, он произнес:
– Ну что, домой? – задал вопрос, но, заострив внимание на моей ноге, добавил: – Можно в больницу, если плохо себя чувствуешь.
– Нет, уже была там… общалась.
– Это понятно. Я тоже не любитель больниц, но никуда не денешься, когда прижмет, – проговорил он и завел машину.
Не проехали и поворота, как он задал мне такой вопрос, от которого на секунду оцепенела, пытаясь понять, откуда он знает Александра…
– Наташа, расскажи мне про Лутрикова то, что я еще не знаю, а знаю я то, что получил с его прежних мест работ, всех видов выписок из ЕГРП и медицинской карточки.
Сглотнула, немного подумав, решив, что не стоит удивляться таким вопросам. Этот мужчина говорит сразу, не оттягивает ничего в долгий ящик. Представляю, как ему было не по себе, когда отказывалась беседовать. А теперь все, пришло время… да и сама понимаю, что нужно.
Вздохнула и посмотрела на дорогу, вспоминая… свои самые страшные месяцы.
– Мои родители попали в аварию, – прошептала, тут же понимая, что и это он наверняка знает. Дорвонцев прекрасно осведомлен обо всем, что написано в официальных документах. Но все же… – Папа скончался на месте, а мама… была в коме. Ей сделали сложную операцию, но остались ужасные шрамы на лице и теле. Она не могла смотреть на себя, желая умереть. Я продала все… и ей помогли, но она почти все время была в больнице. Инсульт, высокое давление, асфиксия как симптом панической атаки, мама постоянно была на пределе, в любую секунду моментально задыхалась. Я не могла оставить ее одну дома и работать, чтобы обеспечивать нас. И мне посоветовали отличный реабилитационный центр, но денег не было…
Говорить было тяжело. Легко только тогда, когда отпускаешь боль, а мне до сих пор невыносимо, не могу принять произошедшее. Вздохнула и продолжила:
– Я просила, но никто не дал. С Александром познакомилась за полгода до трагедии, но даже не думала считать его кавалером, вежливо попросив не ухаживать. А потом… когда нужна была помощь, нарисовался он, и сказал, что поможет: определит маму в этот центр и даст деньги. Конечно, странно и тяжело было получить такую помощь от постороннего человека, который отталкивал, но я согласилась, находясь в отчаянье. Естественно, просто так ничего не делается, и условие – выйти за него замуж и взять отпуск за свой счет. Не знаю, почему так быстро, но нас расписали через неделю и за это время маму перевели в центр. Я радовалась, надеясь, что поступаю правильно, что она пойдет на поправку…