Тимофей расхохотался. В его смехе сейчас не было веселости, а только одна сплошная боль.
- Вот как. Так это она. Из-за нее я оказался изгнан из стаи. И из-за нее сейчас на меня охотится Сокол. Снова!
- Тимофей, ты же понимаешь, что отпускать ее никак нельзя? Он убьет ее или сделает еще что-то похуже.
- Я не знаю, как быть, понятно это тебе? – вдруг услышала она в отдалении и испугалась: каким образом он так быстро пересек расстояние от двери до конца комнаты. – Все очень запуталось. Она идет сюда. А Сокол идет за ней. Тебе не кажется, что это провокация, чтобы избавиться от меня? Яков, это гребаная подстава. Ты знаешь непреложное правило! Кто идет против альфы, идет против стаи или становится во главе ее…Мне все это не нужно. И тебе, я думаю, тоже.
- Подстава или нет, вопрос в другом. Мы не можем ее выдать Соколу. И ты это знаешь. И даже знаешь почему – ты видишь свечение вокруг нее, и знаешь, что это может значить! Ты должен ответить альфе!
Тимофей ответил глухо:
- Ты не понимаешь, о чем говоришь, - устало и довольно тихо сказал Тим. – Дать бой альфе - это всего лишь слова.
21
Лиза медленно сморгнула и поняла, что если сейчас не исчезнет, то будет поймана с поличным. Поэтому она медленно, на цыпочках, направилась к своей комнате.
Оказавшись внутри, Лиза рухнула на кровать и снова накрылась одеялом, прислушиваясь к тому, что происходит снаружи. Она вся превратилась в один оголенный нерв, и, вытянувшись в струнку, ловила все происходящее в коридоре.
Услышав шаги, она протянула руку и выключила бра, от чего на комнату огромным черным покрывалом рухнула темнота. Девушка по инерции закрыла глаза, и перед глазами встала та же тьма, что и оказалась в комнате.
Она скорее почувствовала, чем услышала, как кто-то тихо садится на ее кровать – матрас немного прогнулся под весом чужого тела. Лиза сжалась и вцепилась в одеяло, притворившись спящей.
Медленно и ласково он погладил ее щеку своей большой ладонью, убрал упавшие на лоб волосы, открыв его и тут же поцеловал в это место, опалив ноздри приятным мужским запахом тепла. Девушка вздохнула и будто потянулась за лаской, осторожной и тихой, как ветер в конце мая.
Мужчина уловил это ее легкое движение и поддался – легко поцеловал кончик носа, прошелся губами по щеке и, когда она открыла глаза, обрушился на ее губы. Поцелуй, голодный, искренне-злой и в то же время стирающий все на своем пути, потряс Лизу.
Она отвечала со всем жаром, привстав с подушки и уцепившись одной рукой за его плечо, обтянутое тонкой футболкой, а второй – притягивая ближе за шею. Мягкие волосы щекотали пальцы, и это добавляло возбуждения: мужчина явно реагировал на прикосновения и стоило ей провести пальцами по голове, как он усилил напор, вторгаясь в ее рот глубже и агрессивнее.