– Знала, что так может случиться. – И сознательно добавила: – Надеялась, что случится.
– Понятно. – Луэллин говорил спокойно, бесстрастно. – Он был неизлечим, это верно? То есть остался бы калекой на всю жизнь?
– Это не было убийством из милосердия, если вы это имеете в виду.
– Что произошло потом?
– Всю ответственность я взяла на себя, но меня не обвинили. Возник вопрос, можно ли это считать самоубийством. Умышленно ли Генри мне сказал, что не принимал лекарство, чтобы получить еще одну дозу? Таблетки никогда не оставляли поблизости от него, поскольку у него бывали приступы отчаяния и ярости.
– Что вы сказали в ответ на это предположение?
– Сказала, что не считаю его правдоподобным. Генри никогда бы не пришла в голову такая мысль. Он бы так и жил… годы и годы, а Ширли ухаживала бы за ним, терпела его эгоизм и скверный характер, жертвуя ради него всей своей жизнью. Я хотела, чтобы она была счастлива и могла устроить свою жизнь. Незадолго до этого она познакомилась с Ричардом Уилдингом, и они полюбили друг друга.
– Да, она мне рассказывала.
– Ширли могла бы оставить Генри при нормальных обстоятельствах, но больного, калеку, зависимого от нее – никогда! Даже если бы она его больше не любила, она его никогда бы не бросила. Ширли была очень верным человеком, такие люди редко встречаются. Разве вы не понимаете? Я не могла допустить, чтобы вся ее жизнь была загублена. А что сделают со мной, мне было все равно.
– Но с вами не сделали ничего.
– Да. Но иногда… я сожалею, что не сделали.
– Понимаю вас. Но на самом деле ничего и не могли бы сделать. Даже если это не выглядело ошибкой и врач подозревал, что вы пошли на это из чувства милосердия или, наоборот, из жестоких побуждений, он понимал, что уголовного дела здесь быть не может, и не стал бы его заводить. Другое дело, если бы подозрение пало на Ширли.
– Такого вопроса даже не возникало. Горничная слышала, как Генри сказал, что не пил еще лекарство, и попросил меня его принести.
– Для вас все закончилось благополучно. – Он взглянул на нее. – Как сейчас вы расцениваете свой поступок?
– Я хотела, чтобы Ширли была свободна…
– Оставим Ширли в покое. Поговорим о вас и о Генри. Как вы считаете, его смерть была благом?
– Нет.
– Слава богу!
– Генри не хотел умирать. Я его убила.
– Вы сожалеете об этом?
– Если вы хотите знать, сделала ли бы я это снова, то – да.
– Без сожаления?
– Сожаление? Нет. Я понимаю, что совершила злодеяние. С тех пор и живу с этим. Не могу забыть.
– Поэтому и занялись судьбами умственно отсталых детей? Чтобы вершить благочестивое дело? Нести тяжелые обязанности, пытаясь искупить вину.