Перины и подушки были из гусиного пуха, а окна никогда не открывались.
Ночной воздух, говорила бабушка, – это смерть. Конечно, любой воздух вреден для здоровья, но ночной – особенно. Только в самые знойные летние дни бабушка позволяла себе ненадолго выйти в сад. Если она куда и выезжала, то лишь изредка за покупками в Сэлдридж. Закрытый экипаж доставлял ее на станцию, там она садилась в поезд, в Лондоне на вокзале королевы Виктории снова пересаживалась в экипаж. В таких случаях бабушка куталась в пальто, а шею надежно прятала под пуховым боа.
Бабушка никогда не ходила в гости, но гостей принимала. В качестве угощения подавался пирог, к чаю – плюшки, ватрушки, печенье и прочая выпечка и, конечно, разнообразные бабушкины наливки. Сначала бабушка обращалась к джентльменам: «Вы обязательно должны попробовать мой вишневый бренди – все мужчины его любят». Затем и дамам предлагалось выпить «капельку – только чтобы согреться». Таким образом соблюдался этикет, согласно которому женщине в обществе пристало демонстрировать отвращение к алкоголю. Если гости приходили днем, то присказка менялась: «Выпейте, милочка. Немного алкоголя перед обедом способствует пищеварению».
Если пожилой гость не имел пока вязаного жилета, бабушка, показывая тот жилет, что был на данный момент в производстве, с веселым лукавством замечала: «Я бы и вам подарила такой, если бы была уверена, что ваша супруга не против». – «Подарите, подарите! Я буду очень рада!» – вскрикивала обычно «супруга». «Но я не хочу служить яблоком раздора», – кокетливо предостерегала бабушка. И пожилой джентльмен говорил что-нибудь галантное о ношении жилета, связанного «вашими прелестными ручками».
После того как все расходились, щеки бабушки розовели ярче обычного и она как будто даже становилась выше ростом. Бабушка обожала принимать гостей.
3
– Бабушка, можно я посижу с тобой?
– Зачем? Почему бы тебе не пойти к Женни?
Селия с минуту помедлила, прежде чем ответить. Наконец она очень серьезно произнесла:
– В детской сегодня не все так мирно, как хотелось бы.
Рассмеявшись, бабушка сказала:
– Ну что же, посиди.
У Селии редко, но все же случались размолвки с Женни, и тогда девочка чувствовала себя глубоко несчастной и одинокой. Сегодня, когда после обеда начали играть в куклы, ничто не предвещало неприятностей, но потом – как гром среди ясного неба – произошла ссора.
Они обсуждали расстановку мебели в кукольном домике, и Селия, споря с Женни, воскликнула:
– Mais, ma pauvre fille![48]
Этого оказалось достаточно, чтобы Женни залилась слезами и разразилась потоком французских причитаний.