– Вряд ли кто-то из претенденток на такое способен, – заключил Аниард.
А я принялась мысленно прокручивать в голове список девушек. Кто бы это мог быть? Но если Милинда или, скажем, Виола, настолько противные, что, возможно, и решились бы на подлость… Все равно трудно представить, чтобы они захотели убить. Тем более Ирани! Ее совершенно незачем трогать. Если только кого-то достал ее мечтательный взгляд?
– Так, хватит. Мы во всем разберемся. А тебе, Лана, нужно отдохнуть, – объявил Ашвар.
– Посреди дня? Я не устала.
Ашвар посмотрел строго, проникновенно.
– Могу успокоительный отвар выписать. Лекаря позвать.
– Нет, спасибо. Лекаря лучше вызвать Ирани. – А еще лучше – психолога. Но этого я говорить, конечно, не стала.
В общем, от меня быстро отделались. Защитники ушли по своим делам, вероятно, расследовать, откуда мог взяться паук. А меня отправили к себе в комнату. После заверения, что здесь таких пауков не водится, я особо не боялась. Но отправляться на прогулку тоже не тянуло. Тем более ко мне сразу после возвращения нагрянули гости. Претендентки почти в полном составе. Кроме Милинды и бедняжки Ирани. Эйра и Нора неуверенно топтались на пороге, пришлось их тоже впустить.
– Как ты избавилась от паутины?! – выпалила Элирина.
– Я не избавлялась от нее. Это его светлость Аниард.
– Как так получилось, что паук напал и на тебя?
– Как там Ирани, не пострадала?
– Что это за паук, ядовитый?!
Вопросы сыпались со всех сторон. Если мне и нужен был отдых, то увы, на деле отдохнуть не было возможности. Приходилось отвечать на вопросы. Через час я все же была вынуждена сослаться на усталость. Иначе выставить девушек из своей комнаты никак не получалось.
А еще меня не покидала мысль. Кому понадобилось нападать на Ирани? Более того, не просто нападать. Желать ее смерти! И что если это все же кто-то из кандидаток в невесты? Что если опасность грозит еще кому-нибудь из нас?
Глава 8
Это был самый мерзкий сон за последнее время. Началось все с привычных картин родной квартиры, мамы и новоиспеченного отчима. Отчим мерзко глазел и говорил про меня гадости. Мама кричала, обвиняя во всех смертных грехах, но главное, конечно же, в ее загубленной жизни. А потом на нас набросились пауки. Штук двадцать или тридцать. Такие же, как тот, который напал на Ирани. Огромные, ядовитые, жуткие. Они врывались в дом через окна и двери, наползали со всех сторон, кидались на меня, на маму и отчима. А еще кусали. Очень больно кусали.
Я проснулась от собственного крика и боли. Боль была самая настоящая, обжигала кожу груди.